МЮРИЭЛ или итоги работы победившей похоти. Глава 1

голос.

О, какое же наступило одиночество на этой широкой кровати, когда дверь открылась, закрылась, и она ушла! Ее длинная ночная сорочка осталась лежать на моей постели. Я слышал, как скользят ее обтянутые чулками ноги. Всю ночь в моих ушах, казалось, стоял стон голосов. Об этом нельзя, невозможно писать.

За завтраком никто не произнес ни слова. Эми и Сильвия сидели притихшие и молчаливые. Ричард пил кофе у себя в комнате. Через час все дорожные сумки были упакованы и собраны внизу. Серьезность момента окутала нас подобно пелене.

Она сказала Сильвии, что уезжает в Ливерпуль. Сказала ей, а не мне. Милая Сильвия, она не хочет уезжать, по крайней мере, не хочет уезжать так поспешно. Мать нежно поцеловала дочь, а потом уехала вместе с притихшими Эми и Ричардом на своем экипаже.

Возможно, мне следовало сказать, попросить, взмолиться, но нет, я не стал бы ее умолять. Слишком часто я спотыкался на этой каменистой земле, наблюдая, как мои слова пролетают мимо ее ушей — не совсем незамеченные, как мне хотелось бы думать, из-за ее отрывисто-грубых фраз, которые она бросала в ответ на мои спокойные слова. Мне нечего больше ей сказать, совсем нечего. Кровать, на которой она спала той ночью, оказалась смятой, и я боялся, что горничная увидит белье и подушки, на которых она металась. Слишком много говорила она мне по ночам похотливых и пылких вещей, пугавших мой ум дикими и греховными порывами, — вещей, о которых не стоит ни говорить, ни писать...

Воспоминания о той ночи сгущаются в моей голове. Я опасаюсь думать о запятнанной и сбитой простыне, — о том, о чем думать не должен. Я буду молиться за ее и мое спасение, хотя мы можем уже никогда не встретиться.

Сильвия каталась в саду на качелях. Скоро наступит ее шестнадцатый день рождения. Нашей горничной, Роуз, не стоит качать ее слишком высоко, потому что я могу разглядеть то, что находится у нее выше чулок. Кто-нибудь должен с ней поговорить об этом, поскольку я не решаюсь. Об этих вещах не стоит говорить — они дразнят язык и колят губы.

— Ты выглядишь таким грустным, папа, — рассмеялась она. Я отвернулся. Мне часто говорят так, когда я всего лишь серьезен. В подобной невинности живут юные создания, не чувствующие боли от тишины, музыки, пустоты, но чьи мысли разворачиваются в сторону совсем иных вещей.

Из дневника Сильвии Мэнсфилд

Я не хотела принимать какую-нибудь из сторон, но еще меньше мне хотелось ехать в Ливерпуль. Мама, я уверена, простит мне это. В любом случае, я навещу их на Рождество. Может быть, она не понимала, что папе необходима тишина для того, чтобы он мог продолжать работу. Его стол завален страницами его романа. Я уверена, что именно с писательства все началось, потому что ему всегда хотелось покоя, а маме это давалось с трудом. Ричард последние дни всегда целовался с ней допоздна. Интересно, почему? Наверно, ему давно хотелось в