Дочки-матери. 32—34

с силой закусила нижнюю губу, на лице её застыло выражение животного страха. Иногда она мастурбировала, но лишь изредка, считая это занятием постыдным. В этот раз тормоза отказали, и она, срываясь испуганными всхлипами под откос, полностью отдалась умелым пальцами и языку дяди Миши. Он не отпускал её ни на секунду, обхватив груди и ещё сильнее прижимаясь языком к бутону, разливающемуся оргазмом. Катя бесконечно долго отталкивала голову мужчины, пока не вырвалась наконец из его цепких объятий. Коленки сошлись. Её трясло, мысли хаотично прыгали с одного пустяка на другой.

— Теперь отдохни, — услышала она довольный голос Михаила Анатольевича. Он уже вернулся к рыбацким снастям, закурил.

— Спасибо, — промямлила Катя.

Она была напугана и растеряна. Каким бы не был её первый опыт, она совсем не так представляла себе это действие. Прикрывшись одеялом, Солнцева постепенно забылась пьяным утренним сном. Её мысли заблудились в лабиринтах недосказанных желаний.

Очнулась она только к полудню. Голова гудела, камыши перед глазами по-прежнему плыли, но уже не так быстро. За ними она успевала следить, ведя глазами, и, казалось, всё произошедшее, лишь сон, но, едва приподняв край покрывала, она с неумолимой ясностью осознала, что лежит в лодке абсолютно голая.

Дядя Миша продолжал рыбачить, поглядывая на неё с доброй отеческой улыбочкой.