Дочки-матери. 32—34

А хочешь, можешь и поспать. Я тебе покрывало дам. Хочешь?

— Не, я так посижу.

— Ну смотри сама.

Он начал развязывать удочки, настраивать длину лески, глубину погружения крючка с грузиком.

Катя вздохнула с облегчением. Солнце засветило ярче, и она вновь погрузилась в свежесть тихой заводи, пение птиц в лесу обнаружилось с новой силой.

Действительно клонило ко сну. Катя зевнула.

— На вот покрывало, поспи, — дядя Миша протянул ей одеяло из верблюжьей шерсти.

— Да не, я не хочу, — она улыбнулась, сдвинув бровки.

— Может, выпить хочешь? — Михаил Анатольевич хитро улыбнулся. Он уже забросил удочку, установил её в рогулину и не отрываясь следил за поплавком.

— А что у вас? — Катя вторила игривой улыбкой. В голосе дяди Миши ей послышался шуточный тон. Корчагин явно подтрунивал над ней или хотел посмеяться. Но не тут-то было! Она ведь тоже не лыком шита.

— Виски. Будешь? — он продолжал притворяться, будто не шутит.

— Конечно! — она расплылась в улыбке.

— Ну тогда держи, — дядя Миша достал из-за пазухи красивую блестящую фляжку, протянул Кате.

— Так-с, — сказала она, нащупывая крышечку. — Посмотрим, что у нас здесь.

— На вот, хлеба ещё возьми с колбаской, чтобы закусить. Или лучше запей, — он протянул ей пакет с едой и пластиковой бутылкой.

— Спасибо, — Катя, сдвинув бровки, собиралась с духом. Готовилась к первому горячительному причастию. Не считая шампанского, конечно. Но вино и шампанское не в счёт, по сравнению с этим пойлом. От одного запаха которого голова шла кругом.

«Эх, была-не была!» — она сделала большой глоток и тут же схватилась за бутылку с водой. Обжигающая жидкость неслась по пищеводу, обозначая путь к желудку. Катя и представить себе не могла, что вся её анатомия внутренних органов вылезет картинкой в голове от одного глоточка. Глаза вылезли из орбит, она сидела осоловевшая, пялилась перед собой невидящим взглядом. Вода помогла затушить пожар, хлеб с колбаской действительно смягчили удар. Катя набралась решительности и глотнула ещё раз. В этот раз она наполнила полный рот горькой жидкостью и в два глотка протолкнула обжигающую жидкость в пищевод. Вновь запила и закусила. Больше ей ничего не требовалось, даже дышать. Пришло отупляющее спокойствие. Завернув крышечку, она вернула флягу дяде Мише, свернула пакет с едой, а сама съехала попой на дно лодки и вытянула ноги вперёд. Руки её свободно легли на борта, пальчики нашли воду. Спиной она откинулась назад, голова легла на угол лодки. Катя закрыла глаза, головокружение захватило весёлой круговертью.

«Как на карусели!» — смеялась она в душе.

Она всегда боялась и тайно жаждала крайнего опьянения. Ещё один немыслимый барьер, пройти который означало бы научиться расслабляться, не бояться себя без тормозов. Так она хотела отвязаться от необходимости отчитываться перед собой в поступках и мыслях.

— Ну как, хорошо? — весёлый голос дяди Миши вернул её к мерному покачиванию лодки.

— Прикольно, — промурлыкала она.

Смех Михаила Анатольевича, похожий на кашель, оказался заразительным. Катя поддержала его мелкими смешками в нос. Внезапно шальная мысль пришла ей в