Дочки-матери. 32—34

Я с собой кофе заварил. Сейчас станем на якорь, я тебе налью.

— Спасибо, — Катя кивнула, разглядывая заросли камышей.

Лодка, обогнув зеленый мыс, нырнула в небольшой коридорчик, образовавшийся от частого захода сюда рыбаков. Проплыли ещё немного, наконец стали на якорь. Дядя Миша, вполуприсед перемещаясь по лодке, аккуратно опустил на дно две тяжёлые наковальни.

— Ну вот, приехали, — сказал он, усаживаясь на поперечную доску в центре лодки. — Сейчас кофейку с бутербродиком хрякнем, и можно рыбачить, — Корчагин весело подмигнул.

Катя чувствовала, как глупая улыбка застыла на её наивном детском личике. С этим она решительно ничего не могла поделать. Лишь изредка Катя жмурилась, решительно выворачивая шею то в одну, то в другую сторону. Так она подчёркивала своё безразличие или даже апатию к установившейся интимной обстановочке.

— Ты уже решила, на что будешь ловить? — застиг её мысли врасплох дядя Миша.

— Нет, а что у вас есть? — она встрепенулась, наморщила лобик, рассматривая по-хозяйски разложенные наживки.

— Ну вот смотри. Это тесто, здесь черви лежат, вот мотыль. Можно и на обычный белый хлеб попробовать. Мякиш называется.

Она кивала, невольно округлив глазки и ротик. До сих пор ей казалось, что рыбалка — это всего лишь предлог, чтобы остаться с дядей Мишей наедине, а теперь оказалось, что рыбачить действительно придётся на полном серьёзе.

— Я бы тебе посоветовал начать с червя, он хоть с крючка не свалится. Надевать умеешь?

— Нет, — она надула щёчки, бровки выгнулись краями вверх.

— Тогда я тебя научу. Садись сюда, — он похлопал ладонью по поперечной дощечке, ближайшей к нему.

Катя вынуждена была опуститься на коленки, чтобы скользнуть вперёд и почти нос к носу уткнуться в дядю Мишу. Только сейчас она осознала, насколько близко они сидят, запах его курева, одежды, хлеба и ещё чего-то, похожего на древесину или жареное мясо, ударил ей в нос, защекотал нервы.

«Фи!» — она съехала попой назад, чуть не провалилась.

— А лодка не перевернётся? — с опаской произнесла она внезапно охрипшим голоском.

— Здесь неглубоко, — Михаил Анатольевич хмыкнул.

Его колени были широко распахнуты, буквально упирались в борта, открывая красочный вид на вздутый под шортами пах. Катя отчётливо угадывала контуры двух яиц, толстая колбаска уходила вверх и в сторону. Всё выглядело естественно, ненавязчиво и в то же время откровенно и пугающе. Перед глазами её поплыли картинки, подсмотренные на даче: дядя Миша облегчается, гладит себя, его член становится твёрдым, задирается. Бледно-фиолетовая головка обнажается, съезжает краями, расщеплённая сверху тонкой белёсой стрункой.

Катя нервно сглотнула, вывернув шею в сторону.

— С тобой всё в порядке? — дядя Миша пристальным взглядом изучал её. Он был добр, по-рыбацки простодушен. Не было и намёка на то, что он готов наброситься на неё в любую секунду.

— Да, — она закусила нижнюю губку. — Просто я ни разу не рыбачила, а теперь не знаю, хочу ли я вообще этим заниматься.

— Так никто ж не заставляет, — дядя Миша расплылся в отеческой улыбке. — Катюша, если не хочешь, просто посмотри, как я ловлю.