Хищница

наклоняет голову и уже серьёзно предупреждает: — А ведь я ревнивая...

Вика не находит что ответить и лишь взглядом пытается сказать девушке всё-всё то, что не могут выразить слова. Но Ира, похоже, думает сейчас совсем о другом:

— Давай я теперь, — шепчет она.

Вика понимает:

— А... сможешь? Ты в порядке? — Она проводит чуткими пальчиками по Ириному лицу, обводит щёки, губы, рисует какие-то фигуры. Ира кивает, берёт её пальцы в свои и целует:

— Как ты хочешь?..

Вику не надо просить дважды: она встаёт на колени и перебирается к спинке кровати, так, что теперь сидит на уровне Ириной головы. Привстаёт... безмолвно смотрит в глаза любовницы («или любимой?... «) — та кивает, — перекидывает одну ногу через неё и медленно начинает опускаться ей на лицо, опираясь о спинку. Ниже, ближе... — Ира в нетерпении высовывает язычок, стремясь приблизить время долгожданной встречи.

И это не заставляет себя ждать.

Бёдра и промежность ещё хранят следы и запах предыдущих оргазмов; Ира с удовольствием впитывает их в себя, слизывает язычком засохшие капли влаги. Вика закрывает глаза — кажется, её сердце уже там, между ногами, и это по нему орудует язык девушки, это его целуют её губы... Она до боли впивается пальцами в спинку и начинает осторожные движения. Сейчас в ней борются натура и чувства, страсть и нежность. Вика сама не знает, что из них победит...

А Ира, стремясь глубже, полнее отведать предлагаемое лакомство, кладёт свои руки на опутавшие её бёдра, притягивает Вику на себя, глубже зарывается языком в её плоть; носом трёт клитор, языком теребит дырочку, двигает им внутри, словно членом; обхватывает область клитора снизу своими губами и посасывает её. Изредка она отрывается, чтобы вдохнуть воздух, и снова приступает к ласкам с удвоенной силой. Она выкладывается в них так, словно это — её последний секс в жизни, словно перед этим девушки не ласкали друг друга, не истязали себя оргазмами... Она словно сама подталкивает Вику к более жёстким, даже грубым движениям, словно просит её не стесняться, быть с ней такой, какой она, Вика, сама хочет...

И Вика не в силах сопротивляться этой немой просьбе. Её движения непроизвольно ускоряются; уже не стесняясь, она трётся промежностью о лицо своей милой; сдавливает свою грудь, наклоняет к ней голову, прикусывает сосок... Боль и наслаждение схлёстываются воедино в самой её сердцевине, Вика глухо вскрикивает, стонет... но не разжимает зубы, не выпускает грудь изо рта, а лишь сильнее сдавливает её, словно стремясь наказать себя за что-то, известное ей одной...

Ей нужно совсем немного: она и так возбуждена тем, что вытворяла с Ирой несколько минут назад, поэтому очень скоро Вика выпускает изо рта многострадальный сосок, кричит и оседает безвольной куклой на кровать. Ира дышит тяжело, словно пловец, на последней секунде вынырнувшей с опасной глубины, но в глазах плещется радость, удовольствие от подаренного наслаждения.

Но эта радость тут же сменяется очередным витком накатывающего ...наслаждения...

Вика не хочет оставаться в долгу. Сегодня они словно