Нику любят девчонки. История первая: С зеркалом

Педики.

— Это ж как раз удобно. Находишь такого, говоришь, мне, мол, строго для эксперимента нужен доброволец. Я думаю, поймет.

— А ты бы поняла?

— Что?

— Если бы я тебя позвала в добровольцы. Строго для эксперимента.

Наташа по-прежнему не оборачивалась.

— Меня это должно как провинциалку шокировать? — спросила я равнодушно.

— А не шокирует?

— Да чё-то нет. Но ты же прикалываешься.

— Вот и замечательно, что не шокирует. Конечно, я прикалываюсь, но это не значит, что мне не любопытно. Вашу лапку, барышня.

И Наташа как-то мигом оказалась возле меня с самыми решительными намерениями.

— А что мне за это будет? — спросила я. Я так до сих пор встречаю большинство сомнительных предложений вместо того, чтобы смущаться или возмущаться. Эффект бывает разный, и я им обычно остаюсь довольна, но порекомендовать не могу: вероятно, надо быть мной и говорить это так, как я.

— Ну... не знаю. Можешь потом тоже попробовать. На мне.

— Наташ, это уже неприлично, — сказала я.

— Ага, давай делать только приличные вещи, пока никто не видит. Всех так обманем. Вот, например, ты не собираешься одеться?

— Мой дом, мои правила.

— Правила? Извини, не знала, — сказала Наташа и сняла майку. Лифчик на ней был, успокойтесь. — В штанах хоть можно остаться? А ты признайся, что у тебя там на самом деле все колючее. Ты не можешь чисто бриться, ты будешь все время отвлекаться и зеркалу глазки строить.

Я говорила, что я прелесть? Кажется, да. А что я очень умная и серьезная, говорила? Нет? Вот то-то. Поэтому не надо слишком много усматривать в том, что весь этот Наташин юмор меня забавлял, особенно когда его было вот так вот много сразу.

— Ты поэтому и не попала на тот межобластной, — не унималась Наташа. — Это ж из-за тебя был бы на всю страну ржач, суровые сибирские фигуристки мохнаты и плевать хотели.

— Фу, блин. Хватит про меня уже сплетни распускать, все равно никто не слышит. О. Стыдись. — Я подняла руки и потянулась.

— Вот, оставайся так, — сказала Наташа и все-таки полезла со своим экспериментом. — Да что ты дергаешься!

— Ну щекотно же!

В общем, мы дурачились и обе хохотали, как ненормальные, так и проходили в одних лифчиках полдня, а потом весь вечер старались при взрослых не хихикать и не фыркать просто оттого, насколько эта наша унылая домашняя атмосфера казалась теперь неадекватной. На следующий день я тоже попробовала полизать Наташины подмышки. Ей щекотно не было совсем. Мне во всей затее нравилось, какая она «на грани» и при этом все-таки не за гранью. Ну то есть, сама идея лизать друг другу подмышки кажется гораздо непристойнее, чем когда это происходит на самом деле, и мы, разумеется, свежевымытые, гладенькие, благоухающие и все время смеемся. На третий день мы даже вместе залезли в душ — для меня, повторюсь, ничего в принципе такого в этом не было, но в рамках нашего праздника раскрепощенности это тоже казалось каким-то жестом