Коровы и доярки. Часть 6

раз на уровне её огромной груди.

— Ну, что? Защитишь? — Маша качнула своей необъятной грудью. Тот вопросительно уставился на Курта.

— Он, что? По-русски не того... — повернулась Маша.

— Ему это и не надо, — Курт устало опустился в кресло.

— Есть ещё вопрос, — вдруг, подала голос Вика:

— Маша, ты на ферме мне больше не нужна.

У Маши от удивления округлились глаза:

— Доярка, ты что такое говоришь?

она подбежала к Вике и подкинула перед ней ладонями свои огромные груди вверх:

— Мне резервуары периодически опорожнять надо. Я же могу перегореть. Без куска хлеба оставить хочешь?

— Фрау Мария, не волнуйтесь. Конечно у вас не такое уникальное молоко, как у фрау Хелен, но в лаборатории и на вас найдутся индивидуальные заказы. Без работы не останетесь, — успокоил её Курт.

На следующий день хорошо выдоенная, дососанная и помытая в души, завернувшись в мохнатое полотенце, я сидела в кресле и смотрела, как мои рабыни доят Машу. Она голая стояла посредине зала с поднятыми вверх руками, привязанными к свисающему с потолка кольцу. Она сама попросилась так. Дойка предстояла очень долгая и, по-другому было бы трудно выдержать. Адренализированное молоко сегодня не требовалось. Поэтому и оргазмы были не нужны. Курт распорядился, чтобы лаборантки добрались до самого глубинного заднего Машиного молока. Необходимо было определить максимальную плотность, на которую она способна, чтобы подобрать индивидуального заказчика. Вероятнее всего, заказчицу. Какую-нибудь стареющую клушу, утопающую в деньгах и пытающуюся кремами из нашего молока продлить себе молодость.

Хотя, как сказать? Курт как-то проговорился, что из моего глубинного молока делают чудодейственный крем для поднятия мужской потенции. Так и сказал, что восьмидесяти летние старики становятся мальчиками.

Машины огромные груди молокоотсосами с натянутыми трубками были задраны вверх. Периодически включающийся доильный аппарат гнал по трубкам Машино молоко в большую прозрачную ёмкость, заполненную больше, чем наполовину. Лаборантки с нескрываемым восхищением посматривали на неё. Машу доили уже второй час, а молоко всё шло и шло.

— Ох! — выдохнула она, когда в очередной раз зажужжал доильный аппарат и её молоко побежало по трубкам.

— Ох! Ленчик, прикажи этой толстозадой спину мне помассировать. Затекла совсем, — попросила она. Я жестами приказала. Та подошла к Маше сзади и погладила ладонью по спине.

— Ох! — очередная порция молока устремилась к аппарату.

— Ох! Пусть сиськами массирует, — Маша просто млела. Я приказала. Лаборантка тут же расстегнула и сбросила халат, сняла бюстик и, взяв Машу за плечи, прижалась к её спине грудью.

— Ох! По возрасту, как я, а сиськи упругие. Не рожала, наверное, — очередная порция Машиного молока бежала к аппарату.

— Ох! Пусть трусы снимет. Посмотреть на неё хочу.

через секунду лаборантка была голой.

— Ох! Да нет, рожала. Растяжки на животе.

Дело в том, что после моей первой дойки в лаборатории, когда высказала недовольство, Курт приказал лаборанткам стать моими рабынями. Увидев, как я себя веду с ними, Маша включилась в эту игру моментально. Я даже не ожидала от неё такого.

— Ох! Я, кажется, опять потекла.