Записки Любопытного Козленка

хорошо? — всхлипывала она, целуя меня в шею, в щеки, в нос и даже в губы.

Я не мог ничего сказать: горький вкус ее губ, смоченных слезами, оглушил меня, и я задыхался от него, как от угара.

Ночью я не спал. Всю ночь я прислушивался к шорохам в доме — и, как только услышал тихие шаги к выходу, схватил курточку и прокрался на улицу вслед за Гвен.

Уже светало, и тьма горной ночи рассеивалась на глазах. Гвен шла туда же, куда и обычно, но перед скалами вдруг свернула в сторону, и я едва не потерял ее из виду. Услыхав, как она говорит с Нииром, я вышел на ее голос — и застыл в подлеске, вытаращив глаза.

На поляне высилось сооружение, какого я никогда не видел ни вживую, ни на картинках. На восьми железных опорах возвышался огромный выпуклый диск,... и в его центре было отверстие, из которого на траву спускалась прозрачная лестница. «Летучий корабль», вдруг догадался я. «Летает без крыльев...»

Возле лестницы стояли Ниир и Гвен. Ниир говорил ей: — Я разгрузил все склады. Я выкинул все образцы почвы, собранные для получения Гарантии... Я вернусь с позором, но это не важно. Мы попробуем. Попробуем взлететь вместе. Ты готова? Идем, Гвен.

Он взял ее за руку, повел к лестнице — и вдруг какая-то сила вытолкнула меня из подлеска.

— Гвеееэээн! — орал я и мчался к ней, и врезался в нее, едва не сбив с ног, и зарылся в мягкое тело, сжав его до хруста.

— Оуэн?! Ты как сюда... Боже мой! Это мой брат, — шептала она Нииру, гладя меня по голове.

Ниир стоял рядом, пока я тискал Гвен и бормотал «не пущу тебя... не пущу!»

Не помню, как я отлип от нее, как очутился в подлеске, как они вошли на корабль...

Лестница вдруг втянулась в него, как змеиное жало, и корабль задрожал. «Улетают», подумал я, и в сердце впился черный коготь... но корабль вдруг затих, проход в центре снова раскрылся, и из него вытянулась лестница.

— Сто одна целая, четыре сотых процента критического веса! Взлет невозможен! — прогнусавил странный голос. Из прохода высунулась голова Гвен, а затем и Ниира.

— Я сниму одежду и оставлю ее здесь, — сказал он, разделся догола, не стесняясь меня, и кинул свои голубые тряпки на траву.  — Прощай, Оуэн! — махнула мне рукой Гвен.

Вход закрылся, корабль снова задрожал... и снова замер.

Снова открылся проход, снова выехала лестница...

— Сто целых, пятьдесят восемь сотых процента критического веса! Взлет невозможен! — проскрипел тот же голос.

— Гвен! Придется тебе раздеться, — сказал Ниир.  — А как же... Мы что, сойдем на твою землю голышом? — Да, — сказал Ниир. — Другого выхода нет. Ты сможешь перетерпеть стыд?

Гвен посмотрела на него, потом на меня... На мгновение застыла — и потянула с себя платок, говоря мне: — А!... Все равно больше не увидимся с тобой, Оуэн... Чего уж тут!

Она спустилась вниз, раздеваясь на ходу. На траву полетел платок, затем платье, юбки,