Месть

ей руки, требовали автографы, бормоча что-то на языке, который когда-то был ненавистным, а теперь стал языком новых встреч и впечатлений. Германия оказалась яркой, завлекательной, блещущей огнями театров, ресторанов, отелей и фар.

Среди многих поклонников Ольги Николаевны выделялся один, рыжеволосый, спортивного вида, неизменно элегантный и обаятельный. Его представили как сотрудника советской миссии в Берлине, члена компартии. Он неплохо говорил по-русски.

При его появлении Ольга Николаевна превращалась, как по волшебству, из нежной Мавки* в порочную маркизу де Мертей**: загадочно улыбалась, гнулась пантерой и хохотала холодным театральным смехом-колокольчиком, избегая взглядов мужа.

___

*Героиня «Лісової пісні» Леси Украинки. — прим. авт.

**Героиня романа де Лакло «Опасные связи», часто инсценируемого в театрах. — прим. авт.

Сотрудник советской миссии тоже вел себя странно: зацеловал Ольге Николаевне руки до блеска, не отпускал ее с танцплощадки, шептал ей что-то на ухо, и Ольга Николаевна, обычно не подпускавшая к себе таких наглецов, никак не выказывала свого недовольства.

— Оленька, кто он? В чем дело? Ты его знаешь? — допытывался муж, когда они остались в номере.

Ольга Николаевна кивнула, закрыв лицо руками.

— Он был ТАМ. В подвалах...

Роман застонал.

—... Он не узнал меня. Зато я его узнала.

— Ты уверена? Все-таки член партии, наш человек. Как же так? Да и времени столько прошло. Десять лет... Ты могла и обознаться.

— Уверена. Я узнала бы его и через пятьдесят лет. ТАКОЕ не забывают, — сказала Ольга Николаевна, и Роман поежился, как ежился всегда, когда она говорила о том, что ей пришлось перенести. (Это случалось очень редко.)

— Тогда нужно сообщить властям. Если это враг — мы обязаны...

— Да-да, конечно, — торопливо сказала Ольга Николаевна. — Но, Ромочка...

— Что?

— Скоро... через пять минут за мной приедет машина. Он сделает так, чтобы люди, которые... ну, нас оберегают — чтобы они ничего не знали. У него большие связи... Рома, Ромочка, ты знаешь, все эти годы я ни разу не изменила тебе. Отпусти меня, пожалуйста! Позволь мне этот один-единственный раз. Я знаю, это ужасно, мерзко, гнусно, мне и самой отвратительно об этом думать, но...

— Зачем? — глухо спросил Роман.

— Я хочу отомстить ему. Хочу, чтобы он пережил хоть малую часть того, что пережила я. Все эти годы я думала об этом, мечтала, как я встречу кого-нибудь из них... буду красивой и знаменитой, меня не узнают, и я соблазню их, и потом... Пожалуйста, Ромочка, пожалуйста!

— Что ты хочешь с ним сделать?

— Я потом тебе... ладно?

— Я боюсь за тебя. Может, не надо?

— Ну пожалуйста, Ромочка! Пожалуйста...

— Ладно. Постарайся только... не слишком... Ну, ты поняла меня.

Ольга Николаевна кивнула, подошла к мужу, крепко обняла его, глянула в зеркало — и выбежала вон.

Когда она вернулась — Роман сидел в том же кресле, в той же позе.

Застыв в дверях, она выдержала его долгий взгляд, затем вдруг бросилась к нему, упала перед ним и спрятала голову у него на коленях.

— Ромочка, прости меня, — рыдала она. — Прости! Я... я не смогла. Не смогла ничего сделать... 

---

---

Вернуться назад