За чертой

немного дыхания. Мой пульс наконец упал ниже 200, и исчезли мурашки по коже. Я смотрел на любимое лицо. Она безвольно лежала подо мной, едва дыша, ее все еще сотрясали слабые толчки.

И тут меня ударило: Мэвис назвала меня по имени!! Она же не знала его, только «Шериф».

Она медленно возвращалась ко мне, издавая легкие визги и стоны. Наконец она открыла эти славные глаза и посмотрела на меня. Это было похоже на рассвет над райским садом. Ее удивительно глубокое и умное лицо потрясло меня. Там была преданность.

Я даже не мог предположить, чтобы угадать объяснение этого. Но все случилось раньше.

Назовите это экстрасенсорным, назовите это религиозным, назовите бредовым; но в первый раз, когда мы были вместе, судьба дала Мэвис видение ее собственной смерти. Понятно, что она была в панике, когда сбежала ко мне в кровать.

После того как я ее успокоил, мы впервые занялись любовью.

Я с удивлением сказал:

— Ты вспомнила.

Она ответила:

— Я не помню многих деталей. Но я знаю, что любила тебя всем сердцем, и что наш брак был счастьем и упоением. Более того, я знаю, что всегда буду любить тебя.

Ее лицо потемнело, когда она сказала:

— Я готовила закуски для Авы, перед тем как отвести ее в школу. Потом я почувствовала головокружение и тошноту. Как будто теряю сознание. Я помню ошеломляющее чувство сожаления. Потом не было ничего, кроме черноты.

Это напомнило ей. Она громко ахнула и воскликнула:

— Боже мой, что будет с Авой?! Увижу ли я ее снова?

Я попробовал то же самое объяснение, что использовал для себя. Я сказал:

— Будущее — это наше прошлое. Итак, прошло семьдесят лет. Когда я ушел, наша маленькая девочка была сильной и способной молодой женщиной. — Я также указал, что за Авой был целый город, включая Дока, его жену и Дженсенов.

А закончил следующим:

— У нее светлое будущее, какая бы ни была хронология. Может быть, мы даже проживем достаточно долго, чтобы встретиться с ней. Но сейчас давай просто проведем нашу жизнь вместе.

Когда-то принял предложение города и был там шерифом много лет. Но это было через семь десятилетий. Теперь я должен обеспечить жену и ребенка, который рос в ее утробе. Быть шерифом казалось великолепным способом сделать это.

Я знал, что я — гость во времени Мэвис, точно так же, как она была им в моем. Также я до боли осознавал тот факт, что Мэвис исчезла в тот момент, когда мы откопали ее убитое тело.

Это был классический парадокс бытия: она не могла быть одновременно и мертвой, и живой. Таким образом, более раннее состояние будет иметь приоритет над последним

Я был сейчас в такой же ситуации. Я знал, что исчезну в тот момент, когда появлюсь на свет, а это будет через двадцать лет, в будущем. Я не хотел когда-либо покидать Мэвис. Я хотел умереть у нее на руках. Но мой уход был предопределен. Я не мог быть и новорожденным, и почти