Пробуждение Галатеи

я уничтожу свои творения и себя!

Пигмалион схватил молот и начал крошить свои шедевры. Сильные руки направо-налево обрушивались на статуи, превращая в крошку мрамор и гранит, разбивая в пыль глину. И вот осталось лишь одно творение мастера — Галатея. Тяжёлый молот взвился над молочно-розовыми прелестями и... Выронив его, Пигмалион с рыданиями упал к ногам возлюбленной. Обняв изящные ступни, покрыв их поцелуями, безропотно закрыв глаза, он впал в странное состояние оцепенения.


Герберт Густав Шмальц «Возрождённая Галатея».

Очнулся он от ужасающего грохота. Казалось буря, бушевавшая за окном, проникла в стены мастерской. Молнии сверкали с яростной силой. Художник сильнее прижался к мраморным ножкам, будто хотел заслонить их собой. Вдруг он почувствовал, как ножки дрогнули, словно волна жизни прошла по ним, а розово-молочный мрамор потеплел, стал мягким и шелковистым, как живая плоть юной девушки. Подняв голову, Пигмалион, не веря своим глазам, увидел, что статуя Галатеи зашевелилась, плечи уже ожившей красавицы расправились, руки потянулись кверху. Изящно откинув головку, Галатея тряхнула облаком каштановых волос, и они сразу укрыли её восхитительные грудки.

— Ах, — девушка глубоко вздохнула и огляделась.

— Любовь моя, Галатея! — воскликнул Пигмалион, беря её за руку.

— Где я?... Кто вы? — она удивлённо устремила на него глаза, подобные звёздам на южном небе.

И сразу, опомнившись, свела ножки, слегка присев, опустила руки между бёдер.

Её смущение вызвало у него улыбку, и он быстро накинул на неё покрывало.

— Я — Пигмалион, — отвечал с дрожью в голосе, теряя самообладание от захлестнувшей его радости. — Я люблю тебя!

— Пигмалион? — словно не поняла она. Опять огляделась и спросила: — Ты мастер? Но почему у тебя такая разруха? — она улыбнулась и осторожно пнула ножкой небольшой черепок.

— Это... была гроза, — нашёлся Пигмалион, — и молния ударила в мою мастерскую.

— Я живу у тебя? — вновь спросила Галатея.

— Да, — улыбнулся Пигмалион. — Мы... супруги и очень любим друг друга, — соврал он.

Что он мог придумать ещё? Он уже понял, что если честно расскажет красавице, что еще пять минут назад она была статуей, творением его рук, она не только не поверит ему, но и, наверняка, испугается.

— Не помню... — она поморщилась и потёрла виски. — Странно, — она пристально посмотрела ему в лицо и дотронулась до его щеки.

От прикосновения её мягкой и нежной ладошки, такой невероятно живой, не имеющей ничего общего с холодным мрамором, у Пигмалиона закружилась голова, и пересохло в горле.

— Странно, — продолжала она, — я совсем не помню тебя... Ты говоришь, мы любим друг друга? А что значит любим?

— Ну, это, — смешался Пигмалион, никак не ожидавший такого поворота событий, — это значит, мы испытываем друг к другу любовь.

— Не понимаю, — Галатея покачала головкой, — я не знаю, что такое любовь.

— Ты поймёшь, — успокоил он, стараясь говорить бодрым тоном. — Просто от грозы ты потеряла сознание и... наверное, кое-что позабыла.

— А... почему я раздета? — смущённо опуская взор и плотнее запахивая покрывало, спросила она.

— Ты позировала мне, — вновь нашёлся Пигмалион. — Я пытался лепить тебя, но... молния