Перевоспитание Гермионы

Я ещё не раскрывал профессору Снейку всех тонкостей запланированной работы. Думаю, он и так уловил некоторое представление, во всяком случае — о своей роли. А больше ему и не требуется.

Мы до полуночи проболтали о девицах школы Слизерин, и о том, что называют планкой «морально-волевых качеств». За бутылкой вина Снейк быстро ввёл меня в курс дела. За прошедший год «Гриффиндоры» значительно уступили «Злизеринам» по успеваемости, выходя в годовой отчётности на предпоследнее место. Не последнюю роль в этом и сыграли эти самые качества, а вернее их отсутствие у, как минимум, одной из школ. А теперь уже и не только у одной.

«Этого нельзя так оставлять!» — жаловалась позже Гермиона, — Вы должны что-то сделать! Система прогнила! Воспользуйтесь, наконец, своими полномочиями и наведите порядок! Если не Вы, то кто?!...»

Гермиона. Лучшая ученица и местная знаменитость. Снейк ненавидел её. Всегда. А в последнее время особенно. Подумывал даже «убрать» её. Благо, я появился вовремя и отговорил его от этой опрометчивой затеи.

С чем связано негодование Гермионы? Как раз с тем, о чём рассказал Снейк. Наличие фаворитизма в преподавательской среде. Причём фаворитизма особого рода: что-то вроде теневого института, негласных правил по отработке долгов и исправлению оценок. Будь то честолюбивая троечница или дочь строгих родителей, у этих девочек имеются крайние средства задобрить преподавателя, обойдя жёсткую вертикаль отношений «студент-преподаватель», буквально опрокидывая её на плоскость.

Однако со своей приверженностью субординации Гермиона не просто не может конкурировать с ними: малейший прообраз мысли об этом включает в ней надменную истеричку с уязвлённым чувством достоинства.

«Репутация школы Гриффиндор — моя репутация!» — вечно орёт она. Поэтому ей во что бы ни стало требуется восстановить надлежащий порядок вещей.

Она вламывается в мою башню-офис спустя пару дней моего пребывания в здешнем мире. Девочка, от имени которой я нашёл письмо — оно лежало на подоконнике. Гермиона Грейнджер... Вспоминаю нашу первую встречу, и меня ностальгически мутит от её мордашки — сердитой и взыскующей справделивости.

Минуя формальности, Гермиона излагает содержание письма в развёрнутом виде. Она говорит, говорит, говорит... А я не могу отделаться от ощущения своей неприкаянности, чужеродности здешнему миру, наложившему на меня магические путы. Единственное, на чём могу сосредоточить внимание, — облик примерной ученицы. Кажется, черты её лица при всей своей ювенильности всё же имеют на себе отпечаток некоторой взрослости. Во всяком случае, хотелось бы в это верить.

«... я ж не ссаный уголовник, ёпт. Сколько ж ей лет-то?...» — думается мне.

— Вы меня вообще слушаете?!

— Что?... Ах, извини, деваха... Ты права, Профессор Снейк — тот ещё змей!

— Деваха!?!?

Моя рассеянность оставляет Гермиону в недоумении. Перед тем, как уйти, она ещё раз требует принять меры, упомяная про другое, УЖЕ ОТПРАВЛЕННОЕ письмо, на этот раз в надзорный орган — Акдемию Магов, который уполномочен консультировать о порядке урегулирования служебных правонарушений, в том числе этического характера.

«Вот же бл*дь!» — выругался Снейк в сто десятый раз.

— Слушай, Джинни, так не пойдёт. Так нельзя... ТАК НЕЛЬЗЯ!!! Она мне всю жизнь портит!

Он нервно 

---

---

Вернуться назад