Мэри

происходили метаморфозы: он вдруг съежился и сделался совсем маленьким.

«Месть!» — пронесся по моргу его голос, переходящий в пронзительный, тонкий вой, похожий на кошачий.

Через некоторое время дверь в секционный зал открыли сторож и врач. Они вытаращили глаза, когда увидели прямо перед собой труп полковника Порогина. Трупа убийцы-маньяка не было, если не считать отсеченной топором его головы, валявшейся возле эмалированного ведра.

...Тут между ног сторожа и врача прошмыгнула серая худая кошка, она всклокоченной молнией бросилась вниз по лестнице и исчезла на темной улице.

— С собой он, что ли, ее принес? — испуганно пробормотал врач, проводив дьявольское животное взглядом. — Рехнуться можно: Ну-ка, Петрович, — сказал он сторожу, — звони в милицию, да побыстрей.

«Наверное, я сошел с ума», — подумал он и, обернувшись, пугливо и быстро перекрестился.

Через день в областной газете появился некролог:

«Обком КПСС, Областной Совет Народных депутатов и Управление Внутренних Дел с глубоким прискорбием извещают, что 21 октября 1990 года в 4 часа 30 минут утра скоропостижно скончался от сердечной недостаточности полковник милиции В. Н. Порогин.

Имя В. Н. Порогина — верного продолжателя ленинского дела, пламенного борца за мир и коммунизм, будет всегда жить в сердцах его товарищей и всех советских людей!»
ЭПИЛОГ.

Входная дверь квартиры Порогиных была открыта настежь, крышка гроба, покрытая черной бахромой, красовалась в коридоре.

Вдова полковника устала принимать многочисленных людей в мундирах, которые приходили и уходили.

Наконец, она осталась одна. Однако одиночество не дало вдове успокоения, напротив, что-то сжало железным обручем ее легкие и сердце. Да, это был страх, который все шире и шире расправлял в ее душе траурные крылья, рассудок вдовы помутился, и по телу ударила жестокая дрожь.

Не осознавал того, что делает, она попятилась и тут же наткнулась боком на острый угол стола, где покоился её мертвый муж.

— Мне страшно, слышишь, мне страшно! — пробормотала она, и ее острые ногти в красном лаке впились в синюю руку мертвеца. И тотчас же через открытую дверь в комнату, грациозно изгибаясь, вошла худая серая кошка.

По комнате прошелся ледяной сквозняк, и дверь, звонко щелкнув английским замком, захлопнулась.

Кошка издала какое-то дьявольское шипение и устремила на вдову свой пронзительно-жуткий взгляд; внезапно из горла трупа в потолок ударила струя черной крови.

«Все путем, ребята!» — говорил за стеной телевизор.

Сексуальное возбуждение, вызванное нежностью матери, вероятно, является причиной нервного расстройства. Но вызывающего повода я указать не в состоянии. Боязнь, что его на улице укусит лошадь, быть может, связана с тем, что он был где-нибудь испуган видом большого пениса.

З. Фрейд
ПРОЛОГ

Пятнадцатого апреля 1993 года в 4.30 утра в морг судебной медицинской экспертизы прибыли трое. Один из них, в строгом темно-сером костюме, помпезно опирающийся на трость, был профессором патанатомии и аномальных явлений. Прибыл он сюда инкогнито из Норильска. Второй, коренастый юркий мужчина, был доцентом из нейрохирургического корпуса 1-ой городской клиники имени Бабиченко. И, наконец, третий: высокий, сутулый, с гробоподобным лицом (неизвестный), зловещей пружинистой тенью двигался за специалистами и, хотя он был в штатском, ни у