Мэри

съежившийся сортир. Из-под ставень дома в ночной мрак пробивались желтые жала света.

В мгновение ока домишко был окружен тройным железным кольцом.

Порогин и Босс, держа на изготовке магнумы 44 калибра, тихо приоткрыли калитку, и тотчас дорогу им пересекла серая тощая кошка. Она завертелась волчком и вертанула по направлению к дому.

— Тьфу ты, дрянь примета, — выругался Босс, а Порогин вдруг почувствовал, что бледнеет. Ноги у него заходили ходуном.

— Да, Порогин, — остановился Босс, — мы с тобой люди романтические и сентиментальные. Эх, стихи бы нам писать, а не этим делом заниматься. Эй, ребята, валяй на приступ замка! — распорядился он.

Пятеро вышибал двинулись к входной, закрытой на засов двери. Один из парней стал пунктуально прикладываться к ней ногой, так, что задрожали за тяжелыми ставнями стекла.

— Кто там? — раздался за дверью робкий женский голос.

— Открывай, баба, милиция!

— Ну уж нет, — голос женщины сделался упругим, — он всю ночь занимается, а если кто его потревожит — башку свернет!

— Отдай нам своего мальчика, псина, а не то дверь высадим, — и дом вновь задрожал от страшных ударов.

— Крепкая дверка, — сказал один из пятерых, — ну-ка, ребята, попробуем вместе!

Раздался грохот и треск, дверные петли жалобно взвыли. Еще один сокрушительный удар развалил дверь на две половины.

В то же самое мгновение на порог, словно молния, вылетел человек и окатил какой-то жидкостью из ведра всех оперсотрудников. Крепко пахнуло бензином.

— Получайте, скоты, — раздался глухой, картавый голос.

Зажженная спичка резко вылетела из его рук. Все пятеро взвыли, как животные. Через мгновение они вспыхнули и, превратившись в живые факелы, с воплями заметались по двору. Тотчас в руках у оскалившегося гостеприимного человека оказалась огромная пешня, которой он вертел словно легкой английской тростью.

— Ну что же вы, берите меня! Кто еще?

В багровых отсветах пламени лицо хозяина дома в этот миг было лишено всякой миловидности. Под всклокоченными бровями сверкали обезьяньи глазки, с выпяченной огромной губы капала бешенная слюна. Он напоминал героя — большевичка из патриотического фильма.

Вооруженные люди вздрогнули, вскинув на прицел автоматы, и отступили на несколько шагов.

— Огонь! — как из болота выплеснулся вопль Босса.

Тотчас пламя из пятидесяти стволов ударило по человеку-дьяволу и его дому. Дом содрогнулся, ставни отлетели, как будто их снесло ураганом; посыпались стекла.

Но человек с пешней бросился грудью на извергающие огонь автоматные стволы и пошел крушить своим орудием направо и налево. Все превратилось в омерзительное кровавее месиво.

— Босс, Босс! — орали люди. — Его пули не берут, это сам дьявол!

Не успел перепуганный ...до полусмерти Босс что-то крикнуть, как окровавленный, взбешенный человек оказался возле него и Порогина.

Он уже размахнулся своим оружием, чтобы размозжить черепа обоих палящих в него коллег, как вдруг Порогин, отбросив свой бестолковый пистолет, со всей животной силой примочил тяжелым сапожищем в паховую область человека-гориллы.

Это произвело сверхъестественный эффект: пешня выскочила из могучих рук нападающего, и он скорчился со страшным тигриным воем.

— По-маленькому, маленькому, — корчась, выдавливал он из себя. Из-под огромных семейных трусов по коротким ногам