Посланница Храма

своим объемам и твердости он превышал все, что успело побывать в интимном месте правительницы Мерлэнда до сегодняшнего вечера, а она отнюдь не была скромницей. — В течение следующего часа ты должна кончить для меня двенадцать раз! Ну, сучка, приступай!

Никогда еще в истории рабовладения приказ госпожи не воспринимался рабыней с такой благодарностью и не выполнялся с таким рвением. Эльфийке с трудом удавалось удержать жезл на одном месте, несмотря на то, что она была очень сильна. Крепкое тело королевы-воительницы с яростью насаживалось влагалищем на странный жезл, словно это заклятый враг и только таким способом его можно уничтожить. Первые несколько оргазмов последовали незамедлительно, накрывая Элеонору гигантской волной экстаза. Ей казалось, что она парит в небесах свободной птицей и одновременно купается в настоящем море удовольствия. Осталось лишь одна мысль, которая еле удерживалась на границе ее сознания — еще глубже насадить свое тело на этот сладкий жезл — символ ее падения. И чем сильнее и чаще, тем лучше. Свое превращение в оргазмирующий кусок плоти, королева сопровождала поистине титаническими стонами, оправдывая свою родословную. В королевских конюшнях лошади от испуга вставали на дыбы, фыркали, трясли мордами, а затем целомудренно прижимали уши, словно понимая, что за звуки пробудили их ото сна. В близлежащих поселениях маленькие дети заливались плачем, а прибежавшие успокаивать их мамаши не могли взять в толк, почему это все собаки села решили одновременно завыть на луну, которой даже и не видно за темными тучами.

Так продолжалось около получаса. За это время королева успела кончить еще три раза. Сейчас она представляла собой жалкое зрелище: спутанные, мокрые волосы разметались по всему телу, ни следа от вечерней прически, королевская драгоценная диадема, фамильная реликвия эльфийской работы, валялась на каменном полу в нескольких шагах от воющей женщины. Загорелое натренированное тело, все блестевшее от пота, особенно выгодно подчеркивало женские прелести Элеоноры в свете факелов, чадящих на стенах. Белые полные груди рабыни терлись о холодный мраморный пол, доставляя ей унизительное наслаждение. Человеческая самка, в прошлой жизни носившая гордый титул королевы, продолжала покорно выполнять приказ госпожи.

Эльфийке тоже приходилось трудиться. Ноющие мышцы рук, попеременно держащие жезл, казалось, больше не выдержат. Сквозь зубы раздавались приглушенные ругательства, а большие зеленые глаза бегали по всему залу, словно в поисках какого-то решения. Наконец Бессмертная свободной рукой устало проделала несколько пассов в воздухе, сопровождая их словами на древнем, всеми забытом языке. Небольшое возмущение воздуха прошло по комнате, и эльфийка удовлетворенно поднялась с колен — жезл теперь висел сам по себе, отринув все законы природы. Она подошла к метающейся по полу голове своей рабыни и нежно, но твердо, ухватив за волосы, подняла ее. Их глаза встретились. В глазах служительницы храма отражалось удивление, смешанное с любопытством, а так же бесконечная мудрость проженных тысячелетий. Глаза Элеоноры отражали лишь полную покорность и неудовлетворенное желание.

— Теперь замри и не двигайся, — последовал приказ нежного, даже слишком нежного голоса. — Твое уставшее тело