слои липучки на локтях — теперь его руки скреплены только скотчем на запястьях. Нож оставляю рядом — получилось у меня, получится и у него. Надеюсь, догадается поторопиться, пока член не отвалился — снимать хомут сама я не собираюсь.
— Су-ука, — он произносит это слово тихо, охрипшим от сдерживаемых рыданий голосом. — Какая ж ты... сука.
Несколько секунд я просто стою рядом, раздумывая. Я почти уверена, что доломала его. Почти... Только ведь нет никакой гарантии, что спустя день, неделю, месяц в его лысой башке что-нибудь не замкнёт. И ходить мне теперь, оглядываясь. Взгляд сам собой тянется к крюку, моток верёвки ласковой кошкой касается ноги. За годы службы я хорошо успела узнать, как избавляться от улик и на чём можно погореть, знаю я и парочку мест, где тело никто и никогда не найдёт. Сторожиха... А что сторожиха? Даже если она и запомнила не только бабу в тачке, но и марку машины, что вряд ли, а то и номер, что ещё более маловероятно — будет её слово против моего. А что я? Приехала, поремонтировалась, уехала. И никаких проблем.
Только на моём личном кладбище под названием «совесть» появится ещё один крест... И на этот раз по-настоящему мой: тогда, на квартирнике, я была под транквилизаторами, и это хоть как-то помогает оправдать себя. Но с Ромой... Готова ли я убить человека?
Не знаю.
Машина заводится легко и сразу. Сидя в салоне, я откидываюсь на спинку кресла, сквозь лобовое стекло разглядываю лежащего на полу парня, слушаю по-кошачьи умиротворяющее мурлыканье двигателя. Как и зачем в руке оказывается телефон, я даже не понимаю, но пальцы как-то сами собой находят знакомый контакт.
— Привет, Гус.
Послесловие.
Концовку, как видите, я оставила открытой. Оставит ли Май Рому в живых? Будет ли продолжение? Пока не знаю..