Два билета до Праги

я, освободившись, вскочил и бросился к двери, на ходу подтягивая трусы. Непонятная слабость не оставляла меня, и ноги передвигались еле-еле, как в кошмарном сне. Я полз по лестнице на сеновал, слыша какие-то слова, которые звучали басисто и глухо, едва различимые стоны моей жены и звонкие шлепки, издаваемые человеческими телами. «Поздно, слишком поздно!» — шептало отчаяние.

Когда я выглянул из люка, то замер с остановившимся дыханием. Тёмные Катины волосы подметали грязный, усыпаный сеном пол. Выше качалась широкая красная морда Ивана Тимофеевича, шумно дыша расширившимися ноздрями. Его торжествующий взгляд вперился мне в лицо. Счастливо улыбаясь, он протянул свою лапищу и по-хозяйски помял болтающуюся грудку моей жены, скорчившейся под тяжестью навалившегося мужского тела.

— Серёга! — выдохнул хозяин.

Его рука вцепилась в волосы своей женой и грубо потянула на себя. Бессильно опущенная голова Кати поднялась со стоном, и её помутневший взор встретился с моим, и на мгновение он стал осмысленным.

— Серёженька... Прости!... — разлепились пересохшие, искусанные губы.

Удар по затылку вернул её в прежнее положение.

— Давай, доченька! — промычал хозяин, не переставая шлёпать Катю своим животом — Давай, покрути попкой! Вот так! Ой, хорошо! Ой, как хорошо! Покрути ещё, красавица!

Я стоял, едва держась на ногах, когда сзади ко мне прижалось горячее обнажённое тело, а опытная рука, просунувшись, принялась лёгкими прикосновениями подрачивать мой эрегированный член, которого моя общая слабость никак не коснулась.

— Хочешь так, Серёжечка? — прошептали горячие губы, прижавшись к моему уху — Смотри, это так сладко, смотри!

Я невольно застонал от избытка противоречивых чувств, усиленных бесстыдными ласками хозяйки. Анастасия Павловна уже стояла ко мне лицом, улыбаясь, а затем грациозно изогнувшись своим полным, но гибким телом, присела на пол сеновала, и вслед за тем легла спиной на доски, обняла Катю за шею, притянула к себе, и я услышал звук поцелуев. Я видел, как женщины целуются глубоко, страстно, а мой взгляд перебегал от эротичного кольца рук хозяйки и головки моей жены к пышным бёдрам Анастасии Павловны с возбуждающим треугольником курчавых тёмных волос. Какое-то древнее, первобытное влечение заставило меня наклониться над этим влекущим зазывающим треугольником, вдохнуть удушливый дурман женского естества. Затем красивые полные ноги хозяйки разошлись, обнимая меня за шею и принуждая меня наклониться ещё ниже. Перед моим лицом находился, слегка подрагивая, половой орган женщины, только что принимающий мой возбуждённый член, истекающий неудовлетворённым желанием. Я прильнул к нему языком, проник им в горячую, зовущую, скользкую щель. Со сладостным «Ммм!» задвигался язык Анастасии Павловны во рту у Катеньки. Как спелый фрукт, разняв пухлые тёплые губки, я ласкал ртом терпкую розовую мякоть.

— Серёга, блядь, Серёга! — хрипел Иван Тимофеевич — Давай, полижи училке, я ей всю ночь своим хуем тыкал, лижи как следует, пока я твою жену ебу!

Руки хозяйки потянули меня к себе, нащупали мой член, направили его. Я вошёл в Анастасию Павловну со стоном, удерживаясь на локтях. Моталась рядом голова Кати, моталась рядом моя голова, Катя пыталась что-то сказать, но