Два билета до Праги

у неё не было сил. Об её попку шлёпался живот мужика — механизатора, бесстыдно причмокивала под напором хуя насильника её писечка. Влажно шелестела пися хозяйки, плотно обнимая мой член. Я задыхался от слабости, от возбуждения, и ебал, ебал, ебал... Под крышей деревенского сеновала раздавались наши стоны, сопение, шлепки совокуплящихся тел. Утробно завыл Иван Тимофеевич, задёргался, выплёскивая свою сперму в лоно моей жены. Замер, попыхтел ещё, отодвинулся, шлёпнул тяжёлой ладонью по попке Кати, отчего та рухнула ничком без сил на доски сеновала.

— Ууффф... Пиздато, бля... Давай, Серёга, твоя очередь. Чего разлеглась, Настенька? Замучила парня, он даже кончить не может. Идём, жрать приготовишь, хорош тут блядовать!

Я с трудом подполз к Кате, перевернул её на спину.

— Катя... Катенька!..

Мои губы виновато приникают к её лицу, натыкаясь на скользкие следы предъэякулята, оставленные членом мужика. Я целую её искусанные губы и грудки. Она слегка оживает.

— Серёженька, прости! Я возвратилась с пробежки, и не смогла дверь открыть. В сенях было темно... Он схватил меня, зажал рот, притащил сюда. Он не пускал меня, встал на выходе, голый, волосатый. Скалился и говорил: «Посмотри, какой он красивый! Видишь, как он уже тебя хочет? Я просила его, но он как животное... Пригрозил, что зарежет тебя. Я не смогла сопротивляться. Он сорвал с меня одежду и лизал везде. Потом извозил меня всю о свой член. А затем...

— Не надо, Катя, — попросил я шёпотом — Не надо...

— Он тыкал мне членом в губы, но я отказалось брать в рот, и он тогда отхлестал меня по щекам своим стоячим членом. Искусал груди, попу, а после этого навалился как животное и вошёл в меня сзади...

Катя лежала передо мной, худенькая, такая беспомощная. Я целовал её лицо, грудки, красивый животик. Жёсткая щёточка интимной стрижки, мокрая от пота, в которую я уткнулся носом. Приподнял ножку и отвёл в сторону. Тёплые, нежные, истерзанные, искусанные губки Катиного пирожка под моими губами вздрогнули, напряглась судорожно её писечка, и мутный перламутр чужой спермы толчком выплеснулся наружу, скользнув в мокрую промежность.

— Катя, мне так не хватает тебя! — произнёс я с болью.

Не в силах сопротивляться нахлынувшей страсти, я залез между её ножками, которые она послушно широко развела. Её стон, когда я вошёл в неё, отозвался мучительным эхом из моего горла. Мой член заскользил в сперме деревенского механизатора, которую я выдавливал из лона супруги при каждом движении. Ожила ласкающая ручка Кати, размазывая скользкий кисель по моим яичкам.

— Катя!... — выдохнул я, переживая острейшее наслаждение.

Только что я трахал чужую жену на глазах её мужа, и это было возбуждающе, развратно, сладостно. Но чего-то мне не хватало. Катя словно почувствовав мой настрой. Припухшие алые губки любимой дрогнули, и моё сердце сжалось от томительного предчувствия.

— Серёженька... Прости...

— Милая...

— Вчера вечером, помнишь... Ты так завёл меня, когда говорил про этого мужика, как он меня хочет... Ты знаешь, это неправда. Он... этот человек, он