Два билета до Праги

тоже поработай.

Она лежит с поднятыми сомкнутыми коленями. Армянин поднимается со спущенными трусами, я сажусь на корточки, беру в руку член похотливого толстячка и прилаживаю презерватив. Разглаживаю его на члене, который сейчас будет наставлять мне рога. Армянин лезет на мою жену. Катя ойкает со смехом, как от щекотки.

— Боже ты мой! — произносит она с иронией.

Что она хочет этим сказать, непонятно. Толстяк сосредоточенно пыхтит, его зад движется вверх-вниз, подрагивают волосатые ягодицы. Картины ноги закинуты на плечи сладострастно пускающего слюни толстяка. Я вижу подошвы изящных туфелек, поднятых кверху. Вид этих новых туфелек возбуждает более всего. Слегка отодвигаю занавеску и выглядываю в торговый зал. Какие-то толстые тётки неспешно копаются в коробках. А здесь за занавеской — поразительный контраст. Жадно пыхтит хозяин магазина, что-то бормочет по-армянски, слышно только «пани... пани... Катарина... «. Танцуют в воздухе итальянские туфельки. И вот, наконец, длительный надсадный хриплый стон. Дёргается на моей жене пан продавец. Катя сталкивает его с себя, и тот заваливается на бок. С маленького блудливого хера пана сползает презик с отвислой резиновой соплёй, заполненной мутной белесой жидкостью. Катя бодро вскакивает и прыгает над лежащим паном, натягивая трусики. Я бросаю ему на грудь банкноту, Катя подхватывает коробку со старыми туфлями. Мы сбегаем вниз по нелепой железной лестнице, по ступенькам которой звонко цокают шпильки изящных чёрных туфелек.

— Меня охватывают смутные сомнения, — задумчиво произнёс я — Что бабушки у подъезда были в чём-то правы...

— Ты намекаешь, что я — проститутка?

— Ну...

— Во-первых, проститутки делают это за деньги.

— Или за туфли.

— Что значит — за туфли?! Мы же заплатили за них!

— Логично. Но у меня остаётся ощущение, что меня где-то наебали.

— Фигня, это мы кого-то наебали. Подумаешь, резинка! Это даже нельзя считать изменой.

— А во-вторых?

— Бабушки же дали определение: проститутки кричат для клиента. А я не кричала.

— Хорошо, мы с тобой ещё дома поговорим, — пообещал я.

Я лежал на кровати в номере и читал, когда вошла Катя. На ней не было практически ничего, если не считать передника, которые носят горничные, и туфелек. Вид у неё был полный раскаяния; она скромно стояла передо мной, сцепив пальцы замком. Я встал, разминая руки.

— Ты очень меня огорчила сегодня, — произнёс я строго — ты вела себя безнравственно. Хорошие девочки так не поступают, и мне придётся тебя наказать. Принеси ремень.

— Папа, пожалуйста!..

— ПОДАЙ МНЕ РЕМЕНЬ!

Ремень звонко стегнул по прелестной пышной попке. Три удара она вытерпела молча, но потом взвизгнула:

— Папочка, не надо! Я так больше не буду!..

— Не ори!

Ещё удар. Катя зашлась в звонком плаче.

— Не ори, соседи услышат!

— Па... ААА!. Пап... ОчкААА! Не на... Пожалуйста, не надо, не надо, пожалуйста! Ну пожалуйст... ААА!... Папочка, я сделаю всё что ты хочешь, только не бей! — быстро-быстро повторяла она — Всё-всё что ты хочешь!

Не сводя с меня зарёванных глаз, она сползла со стола и встала передо мной на колени, торопливо расстёгивая на мне брюки. Я 

---

Потеря девственности, Инцест, Sexwife и Cuckold

---

Вернуться назад