Как Иван-царевич любовь свою отыскал. Часть 4

По мотивам русских народных сказок.

Накинул Иван-царевич плащ-невидимку, подхватил любимую свою супругу на руки, спрятав её под полами плаща, да и вышел вон. И двинулся он по коридорам замка, спеша вынести Василису к желанной свободе, да отыскать сундук с погибелью Кощеевой.

— Скажи, ласточка моя, где у Кощея сад? — спросил он Василису.

— Зачем тебе, Ванюша?

Рассказал царевич ей, что хочет смерть Кощея достать.

— Ой, Ванечка, неправду Горыныч сказал тебе, — неожиданно заявила Василиса.

— Как это? — Иван аж застыл на месте и сильнее сжал жену в своих руках.

— А так, сокол мой, носит Кощей на груди оберег. Точно глаз его, тёмно-синий, глубокий. И однажды он похвалился мне, что, дескать, в этом-то обереге и спрятана его погибель.

— И ты ему веришь?! — Иван с сомнением смотрел на Василису.

— Верю, Ванечка, верю. Я же сама эту иглу видела.

— Это что же, выходит, смерть всё-таки в игле?

— Да, милый, смерть — в игле, а сама-то игла — в камне драгоценном. Он ещё тогда сказывал мне, что ежели стану я его женой, то он мне доверит хранить тот кулон и беречь его пуще глаза. Дескать, никто лучше супруги не сохранит его. И знаешь, Ваня, — Василиса задумалась на мгновение, — сдаётся мне, что не злодей он...

Признание жены так ошарашило царевича, что он остановился.

— Да, что ты такое говоришь?! Кощей — не злодей?! Василиса, да в своём ли ты уме?

— Ванечка, сокол мой, не гневись! Он, конечно, злой и... — Василиса опустила голову, — но... Его ведь никто не любит, понимаешь?

— Ага! Его никто не любит и поэтому он стал супостатом! Василиса, ты под чарами его! Нет, надо скорее выносить тебя из проклятого места, — и царевич прибавил шагу.

— Ваня, Ванюша, вот всегда ты торопишься! — зашептала ему жена. — Да посуди сам, ежели человека никто не любит, так он же на целый свет зло таить начинает, счастью чужому завидует... Слышала я, что была у него любовь когда-то. Да только он не сберёг то, что имел, растерял. Не разглядел счастья своего.

— Ну... не знаю... — Ивана одолевали сомнения, слова Василисы показались ему разумными.

Однако уж больно по-бабьи всё это выходило. Влюблённый Кощей! Да разве ж может быть такое?! Нет, уж его голубушка чересчур мягка сердцем. Вроде и не дура баба, да только в корень не зрит. «Игла, может статься, и в кулоне, — прикидывал царевич, — но про доброту его — всё сказочки для детей малых. Всякое во свете деется, но не такое».

— А почему же тогда Горыныч соврал? — спросил он.

— Не знаю... Может, он просто не знал про самоцвет. Кощей ведь мог иглу из сундука вынуть и в камень перепрятать, — предположила Василиса. — Ванюша, а у меня план есть, как иглу добыть, — вдруг сказала она, лукаво улыбаясь.

— Говори, — улыбнулся в ответ царевич.

Приблизившись ротиком к уху мужа, зашептала, жарко опаляя его своим дыханием. Едва удержался Иван, чтобы не облобызать её прямо здесь, под сводами Кощеевого замка.

—