Сестра и баня

слой куриного навоза, аккуратные, чтобы не шуметь и не дай Бог — поскользнуться, приближали его к окошкам Бани, ярко светящимся в ночной тьме. Одно из них — слегка приоткрыто наружу. «Хоть бы Сестра ничего не заметила», — крутилась в голове мысль, пока Он, осторожно приближался, с бьющимся, как боевой барабан, сердцем. Сквозь окошко, покрытое изнутри паром, были видны лишь смутные движущиеся очертания, вожделенного тела. «Как неудачно, что окошко открывается в другую сторону», — проскочила очередная мысль, пока Он пытался найти подходящий ракурс, чтобы разглядеть самые привлекательные части женского тела. Вот, мельком, удалось увидеть грудь с коричнево-розовым крупным соском, хорошо заметным на нежной распаренной коже. Раз, другой — Он внимательно рассматривал, мелькающие фрагменты — запоминал, чтобы позже сложить, наподобие мозаики, как можно более полную картину для своих фантазий. Почувствовав, что доступных кусочков недостаточно Он, сглотнув слюну интимного голода, попытался сменить угол обзора, чтобы лучше рассмотреть груди и постараться увидеть, скрываемый испариной на окне и густым волосом, основной предмет своего вожделения, в месте, где нежная кожа внутренних поверхностей бёдер сливается, переходя в аккуратный животик, образуя, столь возбуждающе-привлекательный тёмный треугольник — промежность... «Бермудский треугольник», в котором Он был готов «утонуть»... навсегда. Что-то едва слышно хрустнуло под ногой, придав Ему неподвижность каменных изваяний. «Виден Он в свете окна или нет? — взгляд Сестры был направлен точно на него — Странно... такой тихий звук — как Она вообще его услышала?!» Или Её интерес к окну — простое совпадение?! И всё-таки... кажется, она стала чаще посматривать в сторону окна и, вроде как, случайно, прикрывать наиболее интересные фрагменты тела, словно зная о наблюдателе. Одновременно меняя позы и игриво приоткрывая «спрятанное», словно «подстёгивая» интерес. Случайность или нет!? Однако волны Желания поглотили последние остатки Страха и Океан ощущений, от наблюдения за молодым женским телом, поглотил Его с головой. Рука, словно по собственной воле скользнула в брюки, подбираясь к, давно уже распирающим ткань, гениталиям.

В какой-то момент, наклонившись, Сестра, неожиданно, повернулась и толчком распахнула окно. Он едва удержался на ногах, от неожиданности, едва избежав возможности изваляться в курином навозе под пронизывающим насквозь и, кажется, очень сердитым взглядом Сестры. В надежде — остаться незамеченным или, на худой конец — неузнанным, Он было уже повернулся, чтобы «дать стрекача» в спасительную тьму и застыл, как вкопанный, услышав своё имя. Раскрыт, унижен, пойман за постыдным занятием — самоудовлетворением, под окнами Бани, наблюдая за Сестрой. Как будто всё, что было в нём гадкого и мерзкого, неожиданно извлекли из ночной Тьмы, на свет Божий — под яркие лучи света, падающего из распахнутого окна, на обозрение внимательного, строгого взгляда такой прекрасной и желанной Сестры. Давно Он не испытывал подобного стыда! Что же теперь будет?!! Мысли, одна страшнее другой, кружились в безумном хороводе, по-прежнему затуманивающего разум, Желания, спотыкаясь, о щупальца Страха, неожиданно протянувшиеся через сознание, наподобие умело-расставленных ловушек. Неожиданно, незнакомая искорка лукавства промелькнула в глазах Сестры. Или это насмешка!?... «И кто же это у