рукава, побежали знакомиться, в смысле — помогать.
— Ты, что-ль стихи читал? — спросила коренастая девка, видом постарше остальных, круглолицая, в здоровенных кирзачах и блёклой стройотрядовке заляпанной нашивками прошлых строек. — Иди, вон, Кристинке помоги раствор дотащить.
От «Кристинки» виднелись только белые «ухи» завязанной на затылке косынки, качавшиеся за краем бетономешалки. Я решил, что надо с чего-то начинать, а там — посмотрим, и прочее.
Кристинка мучалась с совковой лопатой, черенок которой превосходил её по росту. Трюк заключался в следующем: чтобы добыть лопату раствора из обесточенной бетономешалки, нужно было встать на ящик, сунуть внутрь нее лопату, и умудриться вытянуть обратно, полную, чуть ли не за самый конец черенка. Для этой пигалицы задача была явно не по формату.
Почему-то абсолютно молча, я подошел сзади и сильно дёрнул лопату.
— М-м-м, — сказали «ухи» не поворачиваясь, однако лопату мне отобрать удалось. Тут я понял, что что-то не так и начал с жаром оправдываться, что я, мол, помочь.
— А-а-а, — ответила дама, подозрительно всхлипывая. Тут я понял, что бесплодные попытки решить непосильную задачу здорово расстроили девушку. Она вытерла «ухом» глаза и, увидев в моём лице потенциальную возможность добыть раствору, улыбнулась.
Разозлившись на бетономешалку и общий идиотизм бытия, я накидал ведро «с верхом», подвхатил (надо было класть меньше!) и осведомился, куда его переть.
— А-а, вот, к ближнему углу. Пожалуйста! И: — вздохнула она: — спасибо!
— К ближнему, — это хорошо, — бодро отозвался я и потащил ведро и повисшую на нём штукатурщицу.
Всё оставшееся до конца рабочего дня время я шастал к бетономешалке за очередным «полведром». И каждое из них принималось со все более и более широкой улыбкой.
Однако, разговор не клеился.
Мы украдкой рассматривали друг друга. Мне показались весьма симпатичными обрамленные тёмными прядями натуральной брюнетки карие глаза, в которых не было четкой границы между зрачком и радужкой. Фигура едва угадывалась, в основном — в движениях, скрытая бесформенным ватником и сапожищами с бетонной коростой. Живое лицо её временами окрашивалось улыбкой, которая подсвечивала веснушки, едва заметные на смуглой коже. И я понимал, что улыбка эта — мне.
Удары молотком по пустому огнетушителю обозначили конец рабочего дня как раз, когда я пер очередную порцию.
— Неси сюда, я докидаю. Я быстро, — обратилась ко мне девушка и снова склонилась над фундаментом.
Интонация, с которой было это произнесено, и самый тембр голоса разительно отличались от тех первых междометий, услышанных у бетономешалки. Это было сказано именно мне, причем так, чтобы я понял, что это сказано именно мне и КАК именно это сказано. Улыбаясь, я полез выскребать из бетономешалки остатки.
Так мы остались на стройплощадке одни.
Она подошла, когда я отмывал у рукомойника кеды, скинула ватник и, ополоснув руки, сняла косынку. Густые тёмные волосы упруго легли на обтянутые трикотажем лопатки. —
— Спасибо. Меня зовут Кристина, — сказала она, как бы начиная знакомство заново.
Надо сказать, что я не люблю всякие вычурные имена, включая свое собственное. Они будто заставляют большинство своих обладателей выделываться. А уж о том, как нелепы бывают их