Верю, надеюсь, жду. Часть 5: Чудо

оставив мужчин допивать вторую неспешно заканчиваемую бутылку и признаваться во взаимном уважении. На душе легко и спокойно, не хочется думать о плохом. Когда ночью чувствует на теле теплые, большие руки, спросонья прижимается попкой к вздыбленному члену, не сильно разбираясь, кто именно пришел к ней. Мужчина бережно ласкает ее, пока она не становится влажной, потом быстро, мощно входит, долго качая на члене, как на волнах, пока она, сладко кончив, так и не соскользнув с него, снова не уплывает в сон.

Виктор же лежит без сна, прижавшись к ней всем телом, обхватив рукой ее вздувшийся животик. Глаза уже привыкли к темноте, развеиваемой ярким ночным фонарем за окном. Алкоголь его сегодня, несмотря на все долгие возлияния, так и не взял, в голове тихо и звонко, как в церкви. От переполняющих его чувств хочется петь и плакать одновременно. Тогда, после их секса втроем, он долго не мог смотреть на себя в зеркало без стыда, слишком подавленный произошедшим, сейчас же он полон любви и благодарности, и даже самоиронии к себе прежнему — к тому морализму, за которым он скрывался, хотя на самом деле больше всего на свете просто хотел быть с ней.

Еще вчера он бы сокрушался из-за поражения, собственного морального разложения, согласившись делить любимую женщину с другим мужчиной, да еще тем, у кого на нее больше прав, сейчас же он испытывал искреннюю признательность к Олегу, по-товарищески предложившему ему присоединиться к Вере.

— Хоть отосплюсь сегодня, — зевая во весь рот, дурашливо пожаловался тот, отправляясь в гостевую. — Сил больше нет. Никогда до этого не верил байкам, что у беременных такие непомерные аппетиты.

Виктор же, истосковавшийся по Вере, готов был бы любить ее всю ночь напролет, но она так мирно спала, тихонько посапывая, что рука не поднималась ее снова разбудить. Лицо женщины разгладилось, на нежных щеках трепетали тени опущенных ресниц, губы ее слегка приоткрыты, изредка подергиваются в едва заметной улыбке — она явно видит счастливый сон. Наблюдающий за ней мужчина наслаждается ее теплом, ее присутствием, стараясь не обращать внимания на ноющий от желания член. Она была его виагрой, такого стояка у него давно не было, и какова же ирония судьбы — женщина, способная дать ему не просто облегчение, но возвести на небеса, беззаботно спит, даже не подозревая о его муках неутоленной страсти.

Когда, чувствуя, что иначе или скоро взорвется или сойдет с ума от напряжения, снова неглубоко толкается в ее влажное лоно, Вера довольно, хрипло выдыхает.

— Витя? — сонно шепчет, и от ее голоска, произносящегося его имя, хочется сделать в воздухе сальто — она осознает кто с ней, не отталкивает с отвращением и страхом. — Опять?

— Не опять, а снова, ласточка, — хрипло смеется мужчина, шаловливо кусая за теплое ухо, — ты — соня, вырубилась по середине, обо мне забыла.

— Что? — Вера дергается, вмиг проснувшись, оборачивается к нему лицом, в глазах виноватый испуг. — Ты что, не кончил? Прости меня, прости. Хочешь,