Лёгкие деньги. Часть вторая из двух

со звоном бил по кривому клинку, грозя выбить саблю из рук.

И тут Айне посетила идея.

— Нав, — промямлила она, с трудом ворочая языком. — В клетке... дохлый кроль.

Удивительное дело — Нав уловил едва сформулированную мысль. И без промедления воплотил её в жизнь: извлечённая на свет тушка, посверкивая зеленым светом глаз, тут же полетела в сторону Сыча.

Пролетела по дуге, замерев на самой вершине. После чего, по-мясному чпокнув, обрушилась на бритый затылок.

Мужчина тряхнул головой, дёрнулись вислые усы. Сыч бросил испуганный взгляд за спину. Айне на мгновение разглядела покрасневшие белки глаз, капельки пота на лбу. Клинок сабли коснулся украшенной серебряной нитью горловины рубахи. Скользнул, оставляя едва заметный алый след на белой ткани.

Сыч, повинуясь инстинктам, отпрянул. Махнул наугад мечом, выбив, наконец, оружие из ослабевшей ладони Искора. Сабля кувыркнулась в воздухе. Острие вонзилось в мох. Рукоять ритмично покачивалась.

Но все это уже не имело значения: жутко вопящего Сыча утягивали под землю костлявые руки. Главарь безуспешно пытался вырваться из цепких захватов. Кромсал выхваченным из-за голенища ножом костяные пальцы. И громко ругался.

Волхв грузно сел на землю. Тяжело дыша уперся лбом в колени.

— А Искора они... не тронут? — тихо спросила мавка.

— Ну, на нём крови-то не особо много. Так что нет, — задумчиво произнёс Нав. — Недруги разве что. Или... кто похуже.

— Э?

— Увидишь.

Вопль перерос в мычание. Затем оборвался — мох волнами сошелся над лысой головой. На поляне остались только девушки, волхв и его закованный в броню товарищ. Мужчины чего-то напряженно ждали.

Шла минута, вторая. Над холмом стояла гнетущая, нереально — глубокая тишина. Лес будто вымер. Только сейчас Айне заметила, что стволы елей теперь украшают, как дырки сыр, многочисленные дупла. Из древесной темноты на людей таращились горящие зеленым светом глаза.

Пальцы мавки онемели. Она хотела была разжать ладони, но Нав упреждающе шикнул.

И вовремя. Из глубины леса донеслось конское ржание. Огоньки внутри дупл будто задуло ветром. Послышался дробный копытный перестук — на поляну выехал всадник.

Конь, сам верховой, были закованы в сталь, подобно Наву. Айне показалось, что кольчуга лежит на них в несколько слоев, а поверх металлического пирога зачем-то были надеты искусно выделанные, отливающие медью пластины.

Голову незнакомца венчал причудливый шишак, лицо закрывала начищенная до зеркального блеска личина, изображающая усатое скуластое лицо. В прорезях глаз мерцал синий огонь.

Воин приветливо махнул Наву рукой.

— Все мучаешься, — прошелестел всадник. Изображение на маске поплыло — стальные губы под усами сложились в улыбку. — Рад, рад.

— И тебе долгих лет, — буркнул Нав. И еще тише добавил: — Не вздумайте даже пискнуть. Он вас не видит.

Конь, отбивая копытами ритм, прошелся вокруг девушек. Остановился, доехав до Искора. Тряхнул зашоренной мордой — в тишине звякнула сбруя.

— Смотри, гнедой, — прошелестел над холмом голос. — Пред нами во всей красе и тряпье подземное боярство. Мы, значит, маемся в догадках — а где же наш явский кромешник? Ждём хоть весточки, а её все нет да нет.

— Где же быть явскому, кроме как не в Яви? — огрызнулся Искор.

Стальная фигура всадника