Девочка-осень. Часть 1

когда одна из фигур под зонтиком не проследовала мимо ограждения гостиницы, а вошла в калитку и поднялась на крыльцо.

И тогда, лицом к лицу, я первый раз увидел ее реально.

Под страшными пытками я и то не вспомню, во что она была одета, какого цвета было пальто, или какого фасона головной убор? Я утонул в бездонной глубине ее черных глаз, я увидел тот идеал красоты, который искал всю жизнь, я увидел настолько молодую и привлекательную внешне женщину (при разнице биологического возраста всего в два года), что мелькнула мысль о мистификации и злой шутке. Моя рука, потянувшаяся выбросить окурок в урну, так и застыла на излете, а мои легкие забыли выдохнуть последнюю порцию табачного дыма. Мы стояли и молча смотрели друг другу в глаза, у нее подрагивали губы и пальцы нервно перебирали ручку зонта, а у меня (с ее слов, уже когда после вспоминали этот миг первого свидания) раздувались ноздри и трепетали ресницы.

Физиология сильней воли, и когда табачный дым все же вырвался из легких, рука завершила движение по выбросу окурка в урну, и я, забыв поздороваться, взял ее за руку и, потянув за собой, сказал «Пойдем». «Да» — услышал я первое слово из ее уст не по телефону. Но с тем же бархатным оттенком, с такой же привычной взволнованностью и особенностью дикции, но намного-намного-намного большей притягательностью, потому что вот она: хозяйка этого голоса, и этого пленительного лица, и этих черных глаз, только протяни руку.

Но воля все же сильней инстинктов. Потому что, несмотря на то, что мне больше всего свете хочется наброситься на нее, содрать с нее одежды и овладеть максимально жестко и нежно (как ни странно, но именно так, причем одновременно, а не чередуя) сразу после того, как за нами защелкнулся замок двери моего номера, я все же исполняю роль галантного кавалера, а не дикого самца. Помогаю снять верхнюю одежду, ставлю в угол зонтик, удерживаю от попытки снять обувь, придвигаю кресло поближе к столику, на котором лежит пачка печенья, две шоколадки, два куска торта, по бутылке минеральной и сладкой воды, несколько разовых пакетиков чая и кофе (все, что сумел и успел купить за утренние часы), щелкаю тумблером электрочайника, выпрошенного у горничной на этаже, и наконец-то в момент перед тем, как она садится, обнимаю ее, говорю «Ну, здравствуй, Лариса!» и целую. Ее губы, хоть и не ярко накрашенные, но как огонь: и манят, и остерегают ожогом. Поцелуй длится секунду или десять, сто или вечность, — я не знаю, пламя любви лижет мое сердце каждым нежным движением ее руки по моей голове, и уже оторвавшись от губ, слышу Ларисин шепот: «Здравствуй, родной мой!».

— Никогда не была в гостиницах, — говорит Лариса, садясь после поцелуя в кресло. — А что там дальше?
— С той стороны, где стена и окно, ничего. Бывают еще номера с балконом, но этот без. А с