Девочка-осень. Часть 1

последняя капля переполнит чашу. И очередным изменением позы резко перемещаюсь вниз, раздвигаю руками половые губки, и впиваюсь поцелуем уже в них, доводя языком трепещущий клитор до экстаза. Это было сделано вовремя. Наверняка она получала до меня оргазм от пальцев (пусть даже своих), но я точно знаю и верю ее слову, что муж никогда не ласкал ее орально (и она его тоже). Оргазм Ларисы от куни более чем бурный. Поясница Ларисы живет как бы своей жизнью, несколько раз с очень высокой частотой и амплитудой приподнимается над поверхностью кровати и падает обратно, руки ее вжимают мою голову в свою промежность, будто это она мужчина, а я делающая ей глубокий минет женщина, и насколько слышат мои сплющенные ее бедрами уши, каждый такой рывок таза вверх сопровождается как бы навзрыд вырывающимся протяжным криком «иииыы», причем «ыы» — это на максимальной точке подъема попы над постелью.

Колебательный контур затих, но... я не ошибаюсь? Идущие навзрыд звуки продолжаются? Осторожно высвобождаюсь из тазобедренного захвата, поднимаюсь выше, кладу голову на подушку рядом с ее головой. Да, ошибок быть не может. Лариса плачет. Горько и навзрыд, как обиженный ребенок, который узнал, что только что была 33-я серия «Ну, погоди!» по телевизору, а он заигрался во дворе и опоздал.

Не дожидаясь моих вопросов, не открывая глаза, она обхватывает мою голову и целует-целует-целует куда попадут ее губы, и продолжает всхлипывать, но постепенно успокаивается и выговаривается, сумбурно, но по сути понятно:

— Спасибо... милый... любимый... я не верила, я думала, так не может быть, это только в книжках пишут красивые слова, а в жизни все гораздо хуже, как и везде, как и всегда. Это ж какое чудо, это ж как ты любишь меня, это ж как я люблю тебя... Сколько с мужем жила — ни разу подобного не было, сколько сама пробовала — и близко не стояло. Бросила я и думать про это дело, три дня в месяц вспоминала, что я женщина, досадовала, желала, чтоб скорей все миновало. Не любила я мужа, под одеялом случайно ногой прикоснется во сне, отдергивалась гадливо. И он не любил меня, увидит если меня случайно днем переодевающейся, поморщится как от зубной боли. Лишний раз не поцелует, не притронется, будто ему гордость не позволяет ласковым быть с женщиной.
— Зачем же ты замуж вышла за него? Зачем он женился на тебе?
— Обещана я была. Родителями моими. Его родителям. Перед шаманом. Традиция у нас такая. Не мы придумали, не нам отменять... — и, пытаясь отвлечь меня от скользкой национальной темы, начинает гладить меня по груди, по животу, протягивает руку к моему члену, играется с ним, садится рядом, снова подворачивает до локтей опавшие в процессе секса рукава длинной ей рубашки, мешающие ей онанировать мой член, и целенаправленно начинает дрочить, с одной стороны как бы ставя своей задачей добиться моего кончания, раз она сама кончила. Но и вижу, как