Любовник Марфы — Черная смерть

я Рафаэль твой навеки полководец ассирийский Олоферн.

Моя Марфушка, моя Иудифь, говорила, смачно в костер, плюясь Марфа-Черная смерть, уже его, тварь подзаборная этот ваш Свободовец Рафаэль, она так о нем отзывалась, но жажда крови просто росла в ней и желание прикончить этого Рафаэля. Но как-то особо и нравоучительно для других мужиков на Армейских складах, да и во всей Зоне Чернобыля. Вот она и вспомнила ту Ветхозаветную библейскую кровавую историю о любви и смерти, которую напела ему и от которой у того сорвало совсем молодую крышу. И о том, что лежало в том домашнем ее сундуке. Назначила для себя, даже ночь самой расправы над ним и время. Напоив его этого Рафаэля своим из личного домашнего загашника пойлом, отправила за порог погулять и похвалиться своей последней в его жизни идиота ночью.

А он вдохновленный и окончательно уже сбредивший от скорого свалившегося на него такого полового счастья, как раз перед той роковой ночью. Гладко выбритый и вымытый для встречи, своей будущей в скором времени кошмарной, жуткой смерти, и будучи уже изрядно, подпоенным тем ее вином, в доме Марфы, и прямо из ее рук. Уже близко к той назначенной Марфой ночи. Временно отпущенный погулять, и привести себя в порядок. Ну, там, помыться и побриться и все такое. Он все же успел перед своей такой вот жуткой смертью похвастаться всем в верхней деревушке и даже на базе Свободы о скорой близкой любви с Марфой и, говорил все, что, после выпитого из рук Марфы вина его детородный член торчит между ног в штанах, не падая все время. И скоро, он его засунет ей, по самое некуда. И, оттрахает эту монолитовскую стерву и суку, как самую последнюю блядь.

Да, частенько подвипивши он со всеми вел себя даже нагло и распоясанно. Как его не били, может потому, что был еще совсем пацан. Взрослые мужики это придурка не трогали. А он только и знал, что хвалился.

Одним словом, пустой был как пробка, со слов самой Фэны, а за душой ничего. Только вот такое хвастовство. Но он реально был в Марфу влюблен, и даже кому-то напоследок идя уже той ночью к ней в дом, сказал, чтобы ее убрали от него куда-то, что она погубит его своей красотой еврейки Монолита. Что просто сходит на самом деле с ума, день ото дня ему от этого плохо. Член торчит в штанах теперь так, что рвет оголенной от верхней плоти головкой штаны и плавки, рвется на подвиги, и мошонка вся просто кипит от переизбытка живчиков. Им там жутко тесно. А, он, прям, как тот горемычный полководец из Ветхого библейского завета Олоферн говорил всем, что не мог смотреть уже на Иудифь. Ее красота губила его день ото дня, и вместе с любовью чувствовал беду. Вот так и этот Рафаэль, сказал, напоследок, похоже, Максу, заму Лукаша там же в верхнем