Когда приходят великаны

великана шевелилось по шесть большущих пальцев. Пискнула Умана от страха, как это увидала, да рот ладошкой зажала. Слышала она о том, как якобы устроены челубеки, но только теперь убедилась воочию.

Великан ее услыхал, довольно крякнул, пригнулся к полу. Уставился на испуганную до полусмерти девицу. Дрожала та и носом хлюпала в полумраке своего укрытия. От крайнего испуга вдруг забормотала молитву Создателю, что муж в нее годами вколачивал.

— От всякой радости спаси и от счастья сохрани рабу свою...

— Чего не стану делать, того не стану! — раскатисто хохотнул челубек. — Наоборот, веселиться будем!

Протянул он к Умане громадную свою ручищу и, словно кот мышонка, вытащил девку из убежища. Посадил на кровать. Умана уставилась на челубека вытаращенными глазами. Тот был в полтора человеческих роста, крепкий, точно высокий дуб. Руки — что ветви длинные и сильные. Лицо ясное, но и лукавое, со светлой стриженой бородой и прозрачными, словно чистые озера, глазами. Соломенного цвета космы великан в пучок собрал, а часть ниспадала на широченные плечи. На поясе меч висел, а на груди необъятной — кожаный панцирь, что от стрел и пик защищал.

Великан, поймав испуганный девичий взгляд на шипастой броне, стал заклепки расстегивать.

— Ох и устал я эту кольчугу таскать... — приговаривал он, глядя на нее так, будто она была свежим ягодным пирогом. — Сниму-ка, чтоб ненароком тебя не поранить.

Умана от страха и в толк взять не могла, что такие взгляды означают. А как уразумела, уж поздно было.

Скинул челубек свой панцирь и остался в просторной белой рубахе, подпоясанной кожаным ремнем. Стал надвигаться на нее, точно ожившая гора. Веяло от великана ощутимым теплом, словно от очага. Умана не могла того не чувствовать, несмотря на жуткий страх перед эдаким исполином.

— Давай-ка сюда! — велел тот и ухватил девицу за ногу. За вторую потянул, перевернул да и бросил девку на кровать задом к верху.

— Не надо! — заголосила Умана, — забирай что хочешь, а меня не трожь!

Хотела она было уползти, вырваться из захвата великана. Но бугай хватко держал ее в своих лапищах. Заскользил по ногам большими горячими руками все выше, заголил пышные бедра.

— А может, я тебя хочу! — усмехнулся страшный челубек, — ты в зеркало себя видала? У меня уже кол на тебя стоит!

С этими словами великан одной левой прижал девицу к ложу и подол сарафана ей на голову закинул. Зеркал в этих краях делать не умели, и мало знала Умана о собственной красоте.

— Смилуйся, ты же не злой! — заплакала девица. Задергалась, точно лисица в капкане. Насел на нее великан, но не всем весом, а легонько собой накрыл, чтобы не задавить. С мертвой девахи будет немного толку, да и не привык челубек почем зря девок морить. К тому ж мольбы девичьи его изрядно забавляли.

— Конечно, не злой, что же злого в том, чтобы самочку попользовать, дуреха! — хохотнул он. — Ноги разводи!

Заплакала Умана от страха и отчаяния. Когда муж по первости ее брал