Тридцать три. Часть 12

заблестели.

— А давай проверим твоё обаяние на Егоровне. Сможешь её трахнуть при мне?

— А если нет?

— Ну. Тогда и от меня ничего не получишь.

— Хорошо. А если да?

—... — зарделась она — Тогда я твоя в любое время.

— По рукам! Зови её сюда. Пусть принесёт что-нибудь, для укола, что ли, например.

— Молодец, хорошо придумал. — Она встала, нагнулась и поцеловала губы. Моя рука тут же метнулась вверх и легла на оголённую ягодицу.

— О! сегодня ты уже всё решила за меня? — она молча выпрямилась у подошла к телефону. Кратко дала указания и вернулась на табурет.

— Мне тебя прикрыть?

— Нет. Я сейчас встану перед тобой, а ты внимательно будешь осматривать член, почти касаясь его губами. Надо чтобы именно это ей показалось. Хорошо? А вообще-то, пусть и не кажется вовсе.

— Шалун! Как тебе отказать? — и она легко коснулась губами кончика, и, надо сказать, вовремя. С жестянкой в руках на пороге возникла Егоровна. Она охнула и чуть не выронила инструменты.

— Егоровна? Проходите. — Позвала опешившую женщину, Наташа.

— Смотрите, какой тяжелый случай. — Я покачал, как будто взвешивая на руке, член. И сам улыбнулся каламбуру.

Егоровна попыталась сделать безразличное выражение лица, мол, и не такое видели, но заблестевшие глаза и красные пятна на лице выдавали её возбуждение. Она деловито раскладывала всё для укола на стеклянном столике, но руки её дрожали и гремели инструментами, щеки, как и вчера, зарделись. Наталья, тем временем, деловито осматривала мой фаллос, едва не касаясь его лицом. Поймав её взгляд, я кивнул на Егоровну и на член.

— Егоровна, подойди. Смотри, что может натворить женское влагалище. Перед тобой жертва вагинизма.

Бедная женщина, со взором кролика пред удавом, не уверенно приблизилась. Я взял её руку и положил ладонью на гордо торчащую головку. Член вздрогнул от прикосновения тёплой руки и толкнул её вверх.

— Не такой он и больной! Просто выглядит как хулиган победивший в хорошей драчке, и гордится своими синяками. — Улыбнулась она, сжимая член в кулаке.

— Может и с вами, Егоровна, подраться. Что добру пропадать? — я прижал женщину к себе, ухватившись за тяжёлый зад. Свободной рукой она упёрлась мне в грудь, но член не выпустила.

— Да, вы что? Как можно? Я вам в матери гожусь, а вы с таким... ко мне! — она жалобно посмотрела на Наталью, а та, спокойно сидела, закинув лодыжку на коленку, и рассматривала ногти на ноге. Халатик распахнулся, и в распахнутые полы нагло выглядывала рыжая поросль лобка.

— Смотри, Егоровна, не прогадай! — Я перевёл одну руку на её мягкую грудь и сквозь ткань тихонько прищемил сосок, который тут же стал расти, превращаясь в упругий шарик. Она ещё упиралась, и молча, деланно пыталась вырваться, но отстраниться животом от фаллоса, зажатого в кулаке, больше не пыталась.

— Егоровна, а как тебя зовут? — переминая ей грудь, спросил я.

— Смеяться будешь.

— Это почему же?

— Имя уж больно деревенское. Ефросинья, Фрося. Вот.

— Фрося. Фросенька. Фросюшка. А