Любовь и море

словно во сне, протянула руку и сжала его член своей маленькой ладошкой, только на две трети обхватив сей, до селе незнакомый ей предмет. Нет. Она перечитала массу книг о том, как люди трахаются, но живой член мужчины так близко она обозревала впервые. Курсант вздрогнул и, не мигая, внимательно смотрел в ее голубые глаза, которые уже начинала застилать пленка томного желания. Он, молча, опустил свои ладони на ее ягодицы, ухватился за ее тонкое платьице и быстро сдернул его прямо на пол. Она осторожно переступила через него, и, не выпуская из ладошки его подрагивающую плоть, приблизилась к нему вплотную. Он уже был так распален этой немой сценой, что мигом разорвал на ней трусики, отшвырнув их в сторону, приподнял ее за локотки согнутых рук и усадил на стол. Затем он уложил ее навзничь, задрал ноги на свои плечи, притянул таз к себе, пощекотал членом ее дырочку, словно проверял наличие входа, и тут же засадил ей так быстро и глубоко, будто с размаха рубил в своей деревне толстое полено солидным колуном.

— Ой! Осторожно! — взвизгнула она, но было уже поздно: член уже вошел в нее до самого отказа, и она поняла, что свершилось то, а чем она так давно мечтала. Но девичьи грезы о чем-то прекрасном при первом столь грубом сношении оказались несбыточными. Все произошло настолько быстро и обыденно, что это ошеломило ее еще больше, и волна протеста уже стала закипать в ее мозгу, но страх потерять эту нежную сладость сношения настолько ужаснула ее, что вместо сопротивления она еще крепче стала прижимать его тело к себе, машинально совершая встречные движения.

«Господи! До чего же хороша жизнь, которая придумала «Это», — крутилась в ее мозгу философская мысль, сокрушая все прежние каноны и запреты, которые постоянно внушал ей ранее окружающий ее мир.

Он же думал совсем о другом. Она была у него далеко не первой. В его деревеньке осталось несколько девчонок, которые частенько бывали у него на сеновале. Да что там говорить! Когда деревенские бабы, с ведрами в руках и белыми косынками на головах приходили к нему на широкую поляну, у реки, на солидном расстоянии от деревни, чтобы подоить своих буренок, а он в это время голяком купался в речке, охлаждая молодое тело, распаленное полуденным зноем, то нередко слышал их задорный смех, а то и приглашение порезвиться вместе. Он невозмутимо отмалчивался, но иногда какая-нибудь наиболее назойливая бабенка до того допекала его, что он просто манил ее к себе, хватал и тащил в воду, где и трахал девицу на виду у баб, раскрывших рты от удивления. Было видно, что они никак не ожидали такой смелой выходки от их молчаливого пастушка.

— Ты что это, Александр?! Совсем стыд потерял? — корила его одна из солидных матрон, ощупывая фигуру паренька алчущим, похотливым взглядом.

— А чего это они?! А эта сама на «Огурец» запрыгнула. Разве тут