В плену февраля

Без всяких слов и проверок было ясно — я влюбился.

Я стоял на автобусной остановке, и вспоминал всё, всё до мельчайшей черточки на лице этого восхитительного человека. Ведь я понял, что влюбился, как только он пожал мне руку, и с доброй улыбкой сказал:

— Добро пожаловать, Александр.

Всего меня в тот момент как будто окатило волной приятного восхищения. Зам. директора, Станислав Гущин, смотрел мне прямо в глаза своим невыносимо чистым и искрящимся взглядом серо-синих глаз, и я готов был стоять с ним вот так рядом столько, сколько бы вынесли мои подкашивающиеся ноги.

Но, к сожалению, момент этот длился недолго — и я, бережно сохранив в сердце эти минуты, вступил в свою новую должность и принялся за выполнение обязанностей, которые, к счастью, позволяли мне часто встречаться со Стасом.

В процессе я узнал, что Стасик женат. У него замечательная жена — красивая брюнетка Олеся, улыбчивая и добродушная, как и её муж. За довольно долгий срок замужества она успела родить ему троих чудесных детишек, чьи фотографии были выставлены в ряд на его столе, рядом с совместным семейным фото. Я понимал, как он, должно быть, любит всех их, и что я в этой крепкой семейной цепочке — словно лишнее ржавое звено... Но мне и не нужно было многого — просто смотреть. Просто любоваться им, его мимикой, взглядами, жестами, и иметь право — хотя бы иногда — прикасаться к нему...

Итак, я стоял на автобусной остановке, размышляя над нынешним положением вещей, и даже не замечал зябкого февральского ветра, бездомной собакой завывающего на безлюдной улице. Я кутался в теплый шарф и думал, что совсем скоро мне станет мало этих наблюдений. Однажды я просто не смогу сдерживать себя — и всё посыплется прахом. Наши начинающие складываться дружеские отношения, редкие встречи во внерабочее время, да и сама работа... Ничего не станет. Ничего.

Подошел автобус, пыхтя и чихая выхлопами в серый, засаленный снег под собою. Я забрался в теплый салон, и, с удивлением заметив, что автобус наполовину пуст, приземлился на одно из свободных мест у замерзшего окна.

За заиндевевшим стеклом пробегали смутные городские пейзажи, в голове же пробегали смутные воспоминания о Стасе. Его голос, мягкий, чуть приглушенный, стоял у меня в ушах — его, как и лицо, и весь образ, — я мог восстановить по памяти безошибочно.

— Контракт мы всё-таки решили отмечать, — улыбался он. — Корпоратив в пятницу.

«Корпоратив!» — ошеломленно вспомнил я, и шальные мысли завертелись юлой вокруг этого зловещего словечка. Стас наверняка будет пьяным! Если, он, конечно, не трезвенник... Да нет. Быть такого не может.

Я улыбнулся собственным мыслям и снова уткнулся взглядом в пейзажи за окном, чтобы никто из присутствующих в автобусе не заметил моей дурацкой улыбки.

Нет, до моей улыбки никому не было дела...

До работы оставалось еще далеко. Я нацепил наушники и тихо включил плеер.

Так и представляю, как он скажет:

— Я нормальный мужик, понимаешь? У меня жена и трое детей — как, по-твоему, я похож на гея?!

Сурово, но справедливо.