Приходи в четверг (рассказ переписан автором)

фраза про «Малыша» и сладкую норку, написана не «Петровичем». Это уже моё кредо.

Возникла пауза. Стриженые головы ипостасий склонились над заснувшим Большаковым. Под плотно прикрытыми веками солдата, угадывалось движение глазных яблок. Он видел сон.

— Будем стараться доставить нашему хозяину эту женщину на тарелочке с голубой каёмочкой, — сказал «Петрович».

— Так и будет, — сказал «Я».

— Надеюсь, что получится, — сказал «Борис».

После этого тройственный союз услужников Большакова закрепил своё намерение символическим рукопожатием...

...

Елена Павловна сидела над раскрытым дневником и, обхватив руками горячую голову, пыталась унять возбуждение от только что прочитанного. Сердце несчастной колотилось на пределе.

Прошло несколько минут, пока женщина заставила себя произнести:

— Боже мой! Что я читаю!... Дожила!..

Но эти слова прозвучали как бы вне неё. Будоражило воображение того, ЧТО! вчера рядом с ней проделал паршивый солдат, а потом цинично изложил об этом гадком поступке в своей мерзкой тетрадке...

Она с трудом припомнила. Намедни, заполняя картотеку книжного фонда, со стороны рабочего стола Большакова, слышала звуки сиплого дыхания, но не предавала им значение. Ну, собирает свой инструмент её помощник и собирает. Ну, дышит немного громче обычного. Чего ту особенного? Может, простыл. Или, пишет в «секретный» дневник нечто романтичное, и — волнуется. В таком случае, тем более, не следует мешать его творчеству. А он, на самом деле, был занят вон чем!

Елена Павловна ещё раз пробежала глазами переполошившие её нравственные устои строки.

«... Эта женщина сводит с ума! Её лицо, грудь и упругая попка бесконечно заводят. Так и хочется повернуть «Е. П. «лицом к стене, наклонить да засадить в её п... по самые помидоры!... Сегодня решился! Перед уходом в казарму, прикрыл низ своего рабочего стола планшетом, и, сидя напротив «Е. П. «, начал тупо гонять в кулаке лысого. Когда она мельком посмотрела в мою сторону, долго спускал, глядя на её пухлый ротик. Вот бы куда вставить! Что бы отсосала...»

Елену Павловну в очередной раз пробила волна нервного озноба. Она поднялась со стула, прошлась к окнам. За ними, по-зимнему, стемнело. Поправила гардины. Быть видимой в освещённом помещении с улицы ей не хотелось. Потом, решительно подошла к рабочему месту Большакова, подняла и повернула к себе обратную сторону, стоявшего у стола планшета. На шершавой фанерной поверхности широкой полосой, сверху вниз, тянулся шлейф ещё не высохшей жидкости. Она была выплеснута на щит совсем недавно. Значит, солдат не только вчера, но и сегодня занимался ЭТИМ!

Оглянувшись на закрытые окна, Елена Павловна, поднесла планшет к лицу. Ошибки не могло быть. Запах мужского семени запомнился ей ещё с прошедшего лета, когда они с мужем впервые, после свадьбы, занялись любовью. (Калинин не хотел, чтобы она «залетела» и «выстрелил» молодой жене на живот). Вытирая мутную жидкость, Лена сохранила в памяти этот необычный «парфюм». Потом муж сливал семя в заранее приготовленную тряпочку, которую лично выбрасывал в мусорное ведро. И почти всегда, это действо комментировал словами, что им не время заводить ребёнка, что нужно сначала обустроить