Дочки-матери. Главы 1—14

нравишься, только он никогда не скажет об этом, — упрямые уголки Катиных губ напряглись.

— Даже если бы и сказал, нам всё равно ничего не светит, — лицо Насти опечалилось.

— Вообще-то, — Катя улыбнулась озорным одуванчиком, — мой папа как раз сейчас свободен. Так что думай сама, — её правая бровка изящно взлетела.

Настя хмыкнула.

— Думаешь, это от меня зависит? — спросила она, поглядывая сбоку.

— Ну, а от кого же ещё? — встрепенулась Катя. — Сам-то он не начнёт к тебе приставать.

— Почему?

— Ну хотя бы потому, что мой папа боится твоего папы.

Настя кивнула.

— Я и сама его боюсь, — сказала она, бросая задумчивый взгляд в сторону дома. — Ладно, идём, может, к дому? Скоро за Вероникой ехать.

— Идём, и ничего не бойся, если что. Я на твоей стороне, — Катя приобняла Настю за плечо, та обвила рукой Катину талию.

Вместе довольные подруги зашагали бодрым шагом к дому, их налитые солнцем попки закачались в такт. Стукаясь бёдрами, девушки хихикали, виляли шире, пытаясь попадать в такт.

8

Вечерние лучи солнца золотым отливом раскрасили старое здание вокзала. Следуя за Настей по пятам, Катя с любопытством заглядывала в полумрак, царивший в небольшом затхлом зале ожидания. Оттуда доносился кашель, измождённые старческие глаза устало встречались с молодыми резвыми.

Девушки прошли центральное здание насквозь и вышли к первой платформе, куда испокон веков прибывал главный поезд, следовавший проездом из столицы. Отойдя чуть в сторонку, они замерли, скрестив руки на груди, демонстративно надув губки.

— А парень у Вероники есть? — спросила Катя, почесав слегка раскрасневшийся от загара носик.

— Сейчас — не знаю. У неё каждые две недели кто-то новый, — Настя поморщилась, выражая то ли презрение, то ли безразличие.

— Чего так часто?

— Не может никак влюбиться.

Катя улыбнулась, чувствуя подвох:

— А зачем встречается тогда?

— Чтобы влюбиться.

Недовольство быстро сменилось озорным смехом. Девчонки отбросили важность, руки заплясали по бёдрам и ножкам.

— Много у неё парней было? — Катя сверкнула глазками, встречаясь с коварством, хранимым в чёрных зрачках Насти.

— Больше сотни.

— Ого! Где она их только находит?

— Где-где, во дворе, в магазине, в парке.

Настя явно переигрывала, хоть и оставалась максимально открытой для нескромных разговоров с младшей сестрицей.

— Хм. Они сами к ней подходят, или у неё способ есть специальный?

— Ага, «специальный». Короткая юбочка и белые трусы. Вот и весь способ.

Они опять засмеялись, давясь в кулачки, стараясь не привлекать к себе внимания. Бубушки-старушки, стоявшие поодаль на второй платформе, и так бросали на них осуждающие взгляды.

— Я бы так не хотела, — сказала Катя, вытирая слёзки.

— Что?

— Знакомиться.

— А как бы ты хотела?

— Ну не знаю. Как-нибудь без трусов что ли. Ой... — она накрыла рот ладонью, но было поздно.

Новый взрыв девичьего хохота, теперь уже безудержного, накрыл платформу. Катя смеялась до боли в щёчках, ей казалось, что все вокруг таращатся на неё, осуждающе переговариваются, уверенные в том, что это она знакомится на улице без трусиков.

К счастью появился поезд, и люди на платформе зашевелились. Внимание переключилось на приближающийся