Дочки-матери. Главы 1—14

собираешь. Помнишь, как мы договаривались? — она бросила критичный взгляд на Настю.

— Малину так не собирают. Думаешь, он совсем дурак, ничего не понимает?

— Вот, — Катя нагнулась, сорвала подорожник. — Наслюнявь и приложи.

— Спасибо, — Настя наконец улыбнулась широкой доброй улыбкой. Выпустив неловкий сгусток слюны на лист, она долго ждала, пока тонкая нить отделится от губ.

— Не надо было за ним подсматривать, — Катя скрестила руки на груди, наблюдая, как Настя, сидя на корточках, прикладывает подорожник.

— А мне, может, нравится подсматривать, — пробурчала та.

— Он что-нибудь сказал?

— Не-а, — Настя сдула прядь, упавшую на лицо, бросила короткий искромётный взгляд снизу. — Он теперь, наверное, думает, что я маньячка, — ухмыльнулась, краснея, закусывая нижнюю губку.

— Да не, что ты, — Катя, словно извиняясь за отца, испуганно хлопала глазками. — Он так никогда не подумает.

— А ты откуда знаешь? — Настя поднялась, разглаживая затёкшие ноги.

— Он хороший, добрый, только сейчас у него работы нет, — Катя грустно улыбнулась и, подумав немного, добавили чуть тише: — И женщины тоже.

Настя смотрела на Катю испытующим взглядом, её маленькие грудки высоко вздымались, то ли от волнения, то ли от резкого вставания с земли.

— Ты никому не скажешь, если я тебе сейчас кое-что скажу? — почти шёпотом произнесла она, сопроводив слова вкрадчивым взглядом.

— Нет, а что? — Катя подняла глазки на подругу.

— Поклянись.

— Клянусь.

Настя облизнула губки, улыбка медленно возникла на губах, переросла в неловкий смех. Отвернувшись, Корчагина накрыла лицо ладонями.

— Ну что там, говори, — Катя улыбалась простой наивной улыбкой, ямочками играя на круглых щёчках.

— Не, не могу. Даже не проси, — Настя избегала прямого взгляда, давясь от смеха. Выдвинулась тихим шагом по дорожке.

— Ну скажи, пожалуйста, — Катя не отставала, заглядывая ей в глаза.

Настя остановилась, повернулась всем телом.

— Точно не скажешь? — спросила она хмурясь.

— Ну точно! Честное-пречестное слово, — Катины глаза восторженно горели.

— Кажется, я влюбилась, — Настя расцвела в светлой улыбке.

— В кого? — Катя тоже улыбалась, быстро хлопая ресницами.

— Ну, а ты как думаешь? — Настя бросила в сторону Кати загадочный взгляд, наклонила головку.

— В папу моего, что ли? — Катя до конца не верила странному предположению.

— Ну да, — Настя улыбалась, наблюдая за реакцией подруги.

— Ух ты, — Катя растерянно округлила глазки.

— Ты только никому не говори, — Настя вновь выдвинулась по дорожке. Царапины на плечах и бёдрах давно налились кровью, заныли, предвещая нескучную ночь, но ей было всё равно. Она только что призналась в любви, своей первой настоящей любви. — Слышишь? Никому ни слова, — нахмурилась Корчагина.

— Да ладно, что я, — Катя шла рядом, молча перемалывая влюблённость кузины в отца. — Мне кажется, ты ему тоже нравишься, — задумчиво сказала она.

Настя фыркнула:

— С чего ты взяла?

— Ты просто не замечаешь, как он сначала с тобой разговаривает, а потом со мной.

Детское личико Кати Солнцевой выражала такую же детскую обиду. Она дула губки, поглядывая на влюблённую подругу.

— Ну не знаю, — растягивала слова Корчагина. — Я ничего такого не заметила.

— А я тебе говорю, что ты ему