Дочки-матери. Главы 1—14

с рыбалкой. Достал термос, бутерброды с салом и вчерашними котлетами. Он всегда брал с собой много еды, поэтому Вероника, не стесняясь, принялась лопать всё и вразнобой. Она была голодная, как волчонок, насыщалась так же внезапно, как и набрасывалась на еду.

— А я вам нравлюсь? — спросила она, давясь бутербродом.

— В каком плане?

— Вот вы мне очень даже нравитесь. Я бы хотела иметь такого папочку, как вы. Жаль, что, у вас уже Настя есть, — вздохнула она, раздувая щёчки.

— Ну, Вероника, ты мне и так уже как родная, — Михаил одарил её виноватым взглядом.

— Правда?

— Конечно.

— Ну скажите ещё что-нибудь приятное.

Он рассмеялся, она гоготала от души, раскачивая лодку, вытирая руки о бёдра.

— Ай, вы всё шутите! — с обидой произнесла она. — А я, может, серьёзно хотела с вами поговорить.

Они закончили завтракать. Михаил размотал удочки, сделал первый заброс, установил удилища в рогулины.

— Научите меня ловить? — Вероника всё это время ёрзала на месте, на находя применения энергии, бьющей из неё ключом.

— Давай.

— Я к вам сяду? — она вопросительно посмотрела на него.

— Давай, — он кивнул, смущённо улыбаясь.

«Как это, она ко мне сядет? — думал он. — Тут и так вроде места нет».

Вероника опустилась на коленки и поползла к нему по дну лодки. Её шаловливый ротик приоткрылся, округлившиеся глазки метали озорные искорки. Не успел Миша понять, что к чему, как Вероника попой уселась у него между ног.

— Подвиньтесь-ка чуть-чуть, — пробормотала она. Её стройная спинка прижалась к его груди, длинные волосы заиграли на губах и щеках.

— О, я чувствую, рыбалка будет интересной, — он шире раздвинул ноги, отодвигаясь подальше.

Она захихикала, он расплылся в довольной улыбке.

— Вот смотри, — приступил он к обучению, — надеваем червя на крючок так, чтоб он не сбежал, — он пришлёпнул червя, проткнул его крючком.

— Ему же больно, — воскликнула Вероника, видя, как извивается червяк.

— Откуда ты знаешь? Может, он, когда умирает, испытывает единственный в жизни кайф, — Михаил полностью продел червя крючком, убедился, что деваться ему некуда.

— Поэтому так извивается?

— Ну да.

Вероника громко сопела. Близость её попы с пахом, сладкий запах волос, пота, тепло гибкого тела, извивающегося как тот червяк, возбуждали Михаила. Он старался не обращать внимания на эрекцию, медленно наполнявшую походные штаны, отодвигался дальше, но Вероника, ёрзая попой, будто искала твёрдость, притиралась к члену, и тогда Миша сдался, предоставив девушке возможность действовать самостоятельно.

— Я бы тоже хотела так умереть, — прошептала она.

Обернувшись, она встретилась глазами с Михаилам, замерла выжидательно. Облизнув пересохшие губки, захлопала ресничками, томно прикрыла веки, приоткрывая ротик.

— И я, — прошептал Миша.

Нежным поцелуем он накрыл её желание. Он не спешил. Отложив удочку на рогулину, обмыл руки в воде и вытер полотенцем. Всё это время их языки непрестанно совершали пляску то у неё, то у него во рту. Она была опытной в поцелуях, страстной в объятиях, и всё же стеснялась. Он стянул с неё маечку, присосался к разбухшим соскам, которые с припухлыми ореолами