Безумие

года. Может, поэтому и не получается...
— Я... я... я... Тебе сейчас очень плохо. Я знаю. Я тебе помогу...
Мы лежали на очень узком диване. Но лежали очень компактно. За окном шумел дождь. А от волос Ларки шёл небесный аромат. В комнате было темно. Свет мы не включали. Я сжимал её в своих объятьях и хотел, чтобы так было всегда. Её рука скользнула туда, где у меня было очень твёрдо. Чуть перебрав своими пальчиками, она качнула рукой вниз, потом вверх. Потом снова вниз. И снова наверх... Я был ей безумно благодарен. И благодарил её за это своей рукой между её ног.
Сколько это продолжалось. Не знаю. Искусаны были уже и мои, и её губы... Но тут палец моей руки случайно провалился куда-то туда. Ощущая что-то мокрое, вязкое...

Я не стал говорить слов. Резко повернул Ларку, лёг на неё и чуть вошёл в неё членом, слегка раздвинув губки. Она молчала, снова отвернув голову, морщась. На её лице я прочитал боль. Но это была, понял, для неё сладостная боль.
А ещё, это была победа для меня. Мой Ватерлоо.
Я чуть качнулся вперед. Ларкины ноги дёрнулись, двинулись мне навстречу. Я работал только головкой, не заходя далеко. И это было дивно. Словно девственницу окучиваю. Ларка ничего не говорила, только дышать стала чаще и шумнее... И влаги появилось больше. Когда я это почувствовал, решил попробовать чуть глубже измерить глубину наших возможностей. И у меня... нет, у нас это получилось. Наполовину зашёл. Рушились непонятные для меня, да и для самой Ларки заборы, рогатки, ворота. Двигаться становилось всё легче. Словно кто-то со стороны щедро стал одаривать старый двигатель автомобиля наилучшими смазочными материалами...

Всё. Можно. На всю глубину. Понял я. И прижав к себе Ларку, вошёл в неё полностью.
Какими словами передать то счастье, которые мы оба потом испытали? Я замер телом, осыпая Ларку поцелуями. Она тоже замерла, и тоже благодарила меня губами...
Всё. Посылка была распакована... Я двинулся вперед-назад, наращивая темп.
— Саша, еще, еще... — шептали её губы.

Думал, безумие кончилось. Но, оказалось, оно еще и не наступало...
Неуловимым движением (женщина, она же кошка. Нет — пантера!) Ларка выскочила из — под меня. И своими мягкими, кошачьими лапами переверну меня на спину. Чуть тронула губами мои и медленно, касаясь грудью мою, повела свои поцелуи вниз по всему телу. Когда её губки коснулись моего бревна, я чуть не взвыл. Сколько тянулось это счастье — минуту... А может, вечность?
Теперь уже я был пластилином в её руках.

А она умела создавать фигуры из этого податливого материала. Оседлав меня, как строптивого жеребца. И пропустив не менее строптивого между своих ног, обхватив его верхними «губками». Так и двигалась на мне, придавив своими руками мои.
Теперь уже я елозил под нею «гадюкой», стараясь войти в неё.
— Не сейчас, не сейчас, не сейчас... — слышал я её голос над собой.
А потом она обвалилась вся на меня, и своими пальчиками создала правильное направление.
Всё,