Усадьба чёрного господина

тогда рабство в этих местах станет пережитком времён. А до этого времени нам придётся держаться вместе и оборонять усадьбу, если кто-то из белых всё же покусится на нашу с вами свободу. Оружия у нас предостаточно. В хлеву есть скотина, а значит будет и молоко и мясо. Остальное мы взрастим сами на этих благодатных полях, — он повёл рукой, показывая своим людям громадную территорию, прежде принадлежавшую жестокому плантатору. — Всё это теперь наше.

— А женщины? — спросил его Джеремайя, носивший кличку Пёс.

— Да! У нас совсем нет женщин! — поддержали Пса остальные. — Только кухарка Латония и две её дочурки — Чалис и Ашандра.

— Вы забыли про белых женщин, — напомнил им Дантрелл. — Там на верхнем этаже усадьбы сейчас находятся восемь молоденьких девок из прислуги: прачки, горничные, та баба, что учила дочерей Морриса пению. Сами молодые зазнобы тоже там, как и жена, и многочисленные тётки да сёстры.

— Так значит, они теперь тоже принадлежат нам? — облизнув губы, осторожно спросил Джеремайя.

— Как и всё здесь. Делайте с ними всё, что пожелаете, только не убивайте.

Среди мужчин раздались довольные возгласы.

— Как же долго я об этом мечтал, — хлопнул в ладоши Пёс.

— О да, славное белое мясцо. — Тайрон расплылся в щербатой улыбке. — Спорим, я первым обрюхачу одну из этих соблазнительных самок?

— Берите их всех в любое время, — сказал Дантрелл. — Трахайте, набивайте их белые животы маленькими чёрными младенцами, можете даже жениться, но жену Морриса предоставьте мне. Эта баба отныне моя.

Никто не осмелился спорить с ним. Дантрелл подарил им свободу, и он был вправе требовать всё, чего желал.

2

С наступлением темноты усадьба снова наполнилась криками. Это плакали и стонали белые женщины, чьи животы этой ночью раздирали изнутри чёрные члены бывших рабов. Они ещё не смирились со своей участью. Большинство из них брыкались и сопротивлялись, но некоторые вели себя сдержанно, послушно раздвигая ноги перед разгорячёнными от возбуждения ниггерами.

Дантрелл развалился на огромной кровати хозяйской спальни, покуривая сигару из запасов Реджинальда Морриса, и с ухмылкой глядел на огромный портрет плантатора и его семьи, висевший на стене напротив.

Жажду крови, что вспыхнула в нём этим утром, он утолил сполна. Теперь же тело требовало совсем другого — сбросить напряжение, уходящего дня.

Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге возник Ноа. Юноша втолкнул внутрь женщину и поглядел на своего старшего брата.

— Оставь нас, Ноа. — Даже когда Дантрелл говорил тихо, голос звучал его раскатисто и властно.

Парень кивнул и выскочил наружу.

Жена плантатора была воистину прекрасной дамой, самой горячей и шикарной белой самкой из всех, что встречал бывший раб. Красные заплаканные глаза Саманты Моррис смотрели на него напугано, с едва читаемым укором и в то же время мольбой. Роскошное нежно-голубое платье женщины, прикрывавшее её великолепное зрелое тело, было разодрано в клочья и рваным тряпьём свисало вниз, открывая на обозрение почти ничем не скрытые пышные прелести. Она отчаянно пыталась прикрыться руками, но не могла спрятать себя от жадно пожирающего