Усадьба чёрного господина

для верности.

— Да, — едва слышно проронила жена плантатора.

— Обращайся ко мне, как к своему хозяину!

— Да, господин, — исправилась она и потупила взгляд.

Этот ответ удовлетворил его.

— Умница. Ты учишься быстрее своих дочурок, но и они в скором времени станут лучше. Вот увидишь, чёрное семя творит чудеса.

— Вы обещаете сохранить им жизнь, мой господин? — говорить с тем, кто совсем недавно был её собственностью, в подобной манере оказалось довольно сложно. Слова с трудом давались Саманте Моррис.

— Я не убийца, женщина. — Дантрелл нахмурился. — Я лишь воздал по справедливости тем, кто заслужил этого. Все, кто сегодня погиб, могли остаться в живых, если бы сложили оружие. Не переживай за своих дочерей. Скоро они будут счастливы и сами познают радость материнства. Как, впрочем, и ты.

Женщина посмотрела на своего нового хозяина непонимающим взглядом. Он склонился над ней, огромный и могучий, взял её за волосы и слегка оттянул их, заставив голову чуть запрокинуться назад. Теперь она не смогла бы отвернуться от него, даже если бы захотела.

— Ты нарожаешь мне целую кучу детей, — отчеканил он тоном, не требующим возражений.

Саманта замотала головой, не веря своим ушам.

— Мой господин, вы не можете так со мной поступить. Я уважаемая замужняя женщина...

Он снова ударил женщину по щеке, удерживая её голову за волосы.

— Ты не усвоила урок. Ты больше не Саманта Моррис, а личная вещь и мешок для семени чёрного господина. Кто твой хозяин?

— Вы, — тяжело дыша, покорно обронила она. — Вы — мой хозяин и мой господин.

— Больше не зли меня, — угрожающе процедил Дантрелл. — Иначе я сменю свою милость на злость, и тебе это не понравится. Подумай о своих дочерях. Я могу подложить их не только под толпу жадных до женской плоти ниггеров, но и под собак на псарне твоего мужа или лучше под его жеребцов, что стоят в стойле. Ты хочешь этого?

— Нет, — она разрыдалась, представив ужасающую картину своих дочерей, разрываемых конскими членами. — Не будьте так жестоки, мой господин.

— Тогда не смей больше перечить мне.

— Да, мой хозяин, — Саманта проглотила горькие слёзы.

— А теперь скажи мне, кто ты.

— Я — ваша рабыня.

Этого было недостаточно, и он обратил к ней требующий продолжения взгляд. Подавив гордость, она ответила ему:

— Я — ваша белая шлюха!

— Уже лучше.

— Я — чехол для вашего чёрного члена, — это далось ей особенно тяжело, но вызвало одобрение Дантрелла.

— Докажи, — приказал он, стягивая с себя льняную рубаху.

Едва увидев его мощный торс, с проступавшими сквозь кожу тугими мышцами и кубиками пресса на плоском животе, Саманта непроизвольно ахнула. Тело ниггера вызывало в ней противоречивые чувства. С одной стороны перед ней стоял чёрный как смоль грязный раб, сама мысль о сношении с которым прежде вызвала бы у неё лишь отторжение. Редженальд всегда говорил, что ниггеры — это глупые и омерзительные животные. С другой же — мало, кто из белых мужчин обладал столь гармонично сложенным и сильным телом. От него исходил жар и