на друга.
Потом Славочка сказала:
— Подожди. Я не пойму — ты нашел, да? Я же вроде хорошо спрятала...
— Ага. Думаешь, я такой лох, да? — неуверенно отозвался Миша.
— Значит, нашел. Эх, а я хотела сюрприз... Ну, все равно — днем раньше, днем позже. И как тебе?
— Что?
— Ну как что? Этот твой... патерик, или как его там?
Миша смотрел на нее, раскрыв рот.
Не выдержав паузы, Славочка вышла в соседнюю комнату, потом вернулась с древним фолиантом в руках.
— Тяжелый, зараза... С днем рождения, Мишустик! Хотела сюрприз, но... видно, что-то не срослось.
Миша переводил взгляд с фолианта на нее и обратно, хватая воздух ртом, как рыба.
Потом спросил:
— Это что... он тебе отдал, что ли?
— Ну... скажем так: продал в обмен на одну услугу.
— На какую? — обрадовано крикнул Миша. Ситуация вновь обрела конкуры. — На какую такую услугу, а? Что ты такого ему сделала, что он вот так вот запросто отдал тебе самый ценный экземпляр своей коллекции? А?
Славочка смотрела прямо перед собой. Потом устало вздохнула.
— Какой-то ты нервный сегодня... Сядь.
— Что?!
— Сядь. Просто сядь.
Миша, не сводя с нее глаз, присел. Славочка вздохнула еще раз, взяла себя за волосы — и стянула их с головы, как косынку.
Под ними была лысина, блестящая, как бильярдный шар.
Миша закашлялся.
— Он какой-то там извращенец, — хрипло сказала Славочка. — Давно подкатывал ко мне, чтобы побрить. Ему это в кайф... Я этот парик из своих волос сделала... думала — буду скрывать от тебя, пока не отрастут, а потом скажу, что подстриглась... Я теперь уродина, да?
Лысая Славочка жалобно смотрела на Мишу. Она была похожа на младенца, невинного розового младенца с пухлыми губками...
Миша молчал, выпучив глаза.
Потом встал, подошел к двери и со всей дури треснулся головой.