Из цикла «В отцы годится» №8: Дебют

ним внутри, встречая чужие взгляды. Ее бесстыдство было острым, как боль, и она растравляла его, глядя на себя в витринах.

Ей сигналили, улыбались, что-то говорили, и она улыбалась в ответ. Было уже совсем светло, и на улицы вышел, как казалось, весь город.

— Что ж, — сказала сама себе Юля. — Сама ты никогда не решилась бы на такое. И никогда больше не решишься. А сейчас... лови впечатления, пока ЭТО с тобой происходит.

Она понимала, что в глазах прохожих была шлюхой. Не в каком-нибудь ужасном смысле, а в простом, буквальном. Шлюх здесь, видно, любили и уважали — Юля не встретила ни одного осуждающего взгляда. Конечно, никто не мог гулять голышом по городу, кроме самой отчаянной и безбашенной шлюхи.

Юля никогда не думала о себе так, но... она поняла, что ее жгло так больно и сладко. Она сейчас была шлюхой. Она никогда трахалась, но... Непреодолимый барьер, отделявший ее от секса, вдруг пропал. Она была ближе к сексу, чем любой в этом городе. Она и была ходячим сексом, — потому-то ей и улыбались.

Она вдруг поняла, что ей говорили мужчины, хоть не знала ни слова по-французски. Они ее нанимали. Они приглашали ее потрахаться.

И вот этот бородатый месье, выросший у нее на пути, наверняка делает то же самое.

Он улыбается ей. С виду симпатичный. Годится ей в отцы. Глаза добрые, располагающие. И она перед ним — голая...

Юля вдруг похолодела.

Она была голая посреди города, она испытала невозможное, — но она все равно похолодела оттого, что вдруг допустила ЭТО. Просто допустила, что она может согласиться.

Не согласилась, а только МОЖЕТ согласиться. Просто может, и все. Это возможно...

Ни от кого и ни от чего, кроме нее, это не зависит. Никто не принудит ее, если она откажет. Никто не осудит, если она согласится.

И никто не узнает...

Юля жалобно улыбалась бородачу. В ушах у нее шумело, как перед обмороком.

Поль Маню встал раньше обычного. Черт знает, что его подбросило в такую рань. До работы оставалось несколько часов, и он решил выйти кое-что прикупить.

Тогда-то он и понял, что его подняла сама судьба: мимо дверей его дома шла прелестная, а главное — совершенно голая шлюха. Совсем-совсем молоденькая, свежая, как булочка, с влажными вьющимися локонами и грудками-фруктиками. Вкусная, милая, без этой грязи, которая неизбежно прилипает к ним рано или поздно.

Ай да сюрприз! Флики* еще не набежали в такую рань, и девочка, видно, решила собрать утренний урожай.
*Жаргонное название полицейских во Франции, как в США — «копы». (Прим. авт.)

— Привет! Ты такая смелая! — сказал он ей. — Последний раз я видел голую девушку на улице лет десять назад. Сколько ты стоишь?

Она остановилась, глядя на него красивыми темными глазами, вкусными, как виноградинки.

— Привет! — снова сказал Поль. — Ты слышишь меня?

Она улыбалась, глядя ему в глаза.

Она казалась совершенно спокойной, и в то же время была полна какого-то скрытого томления. Присмотревшись к ней, Поль понял, что ее переполняли эмоции, буквально кипевшие в ее взгляде. Видно, 

---

Потеря девственности, Случай

---

Вернуться назад