За чертой

быстрее, и я был бы в деревьях.

Я был почти в черте города, когда машина начала дрожать и качаться. Я инстинктивно притормозил. Это оказалось мудрым решением, потому что как раз в этот момент взорвалась задняя правая шина.

Я бормотал себе под нос: «Черт, черт, черт, черт!» — пока не затормозил на обочине.

Некоторые люди сидели бы там, в отчаянии стуча по рулю. Но я был в состоянии паники, и адреналин тек по жилам.

Я был все еще примерно в одном и двух десятых километра от точки, где 27 пересекает Мэйн стрит, а затем еще полтора километра обратно к дому Уинн. Но вчерашняя тщательная разведка окупилась. Я знал, что 27-я загибается в город. Если бы я ехал на машине, то проехал бы до перекрестка, а затем повернул направо, чтобы вернуться из города к дому.

Но по прямой через лес и через недавно вспаханное поле там было всего полкилометра.

Я выпрыгнул из машины и бросился к деревьям, летя так быстро, как только мог. Я перепрыгнул ручей Бридж-Крик и нашел тропу в окружающем подлеске, которая вела к открытым полям вокруг средней школы.

Было около 11: 00 вечера, но луна была полной, стояла безоблачная июльская ночь. Пока я пробивался, я следил за временем.

Прошло около часа, с тех пор как я последний раз видел Мэвис. Не надо было много времени, чтобы наркотик привел ее в состояние, в котором Уинн смог вытащить ее из бара. Уинн не спешил возвращаться домой, потому что не знал, что его кто-то преследует, и у него впереди была вся ночь.

Я подумал, что он опережает меня, вряд ли более чем на пятнадцать минут. Я бежал изо всех сил, когда пересекал фермерское поле, на котором приютилась лачуга Уинна. У меня не было времени хитрить.

Там была только одна дверь — передняя. Уинн, мог бы ожидать за ней с дробовиком. Но он не знал, что я приду. Я также знал, что он занят другим.

Моя кровь кипела. Но я, все же, нашел время, чтобы при тормозить, подкрасться к крыльцу и тихо открыть дверь. До меня донеслось бормотание. Они были в спальне.

Я двинулся в этом направлении, полностью раздвинув Асп.

Я слышал, как Уинн самодовольно говорит:

— Теперь ты — моя женщина. — Затем — затрудненное дыхание и звук смачного поцелуя. За этим последовал громкий рев боли и пощечина.

Я знал, что Мэвис прокусила ему губу, и он ударил ее. Она сказала мне это во время расследования. Она тогда использовала какой-то неженственный язык для описания мужских достоинств Уинна.

Ее голос был прерван булькающим звуком. Уинн откинулся назад, душа Мэвис. Я был уже в тридцати сантиметрах от кровати.

Волосатая задница Уинна была прочно зажата между широко расставленными ногами моей жены. Он своими ногами удерживал их раздвинутыми.

Его позиция была восхитительно удобной, потому что это дало мне много места в его недвижимости. Послышался характерный треск, когда верхушка Аспа двигалась на сверхзвуковой скорости. И первый удар попал прямо в