Морская Пена

заявил Андрей, — но мы, белоконные принцы, стакан сока, да сей момент!

Ее прохладная ладошка медленно гладила его грудь и живот, голова все также покоилась на плече. Она о чем-то ненадолго задумалась, потом решительно скользнула вниз. Он нежно перехватил ее за плечи и притянул обратно.

— Стоп. Куда направились?

Она уткнулась носом ему в плечо.

— Ну... Я знаю... Я... Всем мужикам это нравится.

— А где они? — вкрадчиво поинтересовался Андрей.

— Кто?

— Все мужики?

— ???

Он осторожно взял ее голову в ладони и посмотрел ей в глаза.

— Начинаем легкий ликбез. Приемлимо все, что нравится обоим. Разрешите подчеркнуть, о-бо-им! Применительно к конкретной ситуации, мне абсолютно наплевать, что нравится или не нравится «всем мужикам», поскольку я их здесь не вижу. Но, даже если признаться, что ты права, и, в этом плане, я один из «всех мужиков», мне почему-то кажется, что это не очень нравится тебе...

Она лежала тихо.

— Ну почему я такая уродина? — прошептала она еле слышно.

— Где уродина?

Андрей нежно повернул ее на спину и поцеловал в открывшуюся грудь. Она тихо охнула.

— Не вижу... я... никакой... уродины...

Выспаться не получилось.

Они ввалились на этаж с цветами, шариками и шампанским. Солнце било в открытые окна, пробивая листву деревьев, раскрашивая стены в клетчатый зелено-белый узор. Пожилая медсестра замахала руками и грозно двинулась в их сторону.

— Мадам, — галантно надвинулся на нее Виктор, — мы буквально на минуточку. Такое событие невозможно... Поймите правильно. Эти розы, не согласитесь ли, как нельзя подходят к вашим...

Отворилась дверь и в коридор вышел доктор.

— А-а, опять явились? Со вчерашнего дня ничего нового. Обе ваших дамы в норме. Младшая изволила изрядно погадить, старшая между кормлениями носится по этажу, что твоя ракета. Короче, завтра с утра забирайте, а то у меня голова от нее кругом. Мария Владимировна, выдайте, голубушка, им халаты, и пропустите уж...

Сестра неодобрительно поджала губы, но спорить не стала.

Они приоткрыли дверь и пошли в палату. Марина стояла над колыбелькой и тихонько напевала: «Спит Гавана, спят Афины, спят осенние цветы. В Чёрном море спят дельфины,

в Белом море спят киты.» Она обернулась на звук открываемой двери и, радостно пискнув, бросилась к Андрею ...на шею. Она буквально светилась таким нереальным, невозможным, осязаемым счастьем, что старый циник Виктор поперхнулся очередным витьеватым приветствием, вздохнул и, пробормотав что-то типа: «Ну... я тут, насчет завтра... внизу», изчез. Андрей держал ее за талию и не мог отвести глаз от ее сияющего лица. Он гладил волосы, целовал лучистые глаза, шею, руки и не находил слов. Она тихо смеялась и прижималась к нему, как ребенок, потираясь носом о щеку. Потом она отпрыгнула, схватила его за руку потащила вперед.

— Смотри, она спит. А во сне дрыгается, как в животе. А ест то как...

— Таки есть в кого.

Она опять тихо засмеялась. Андрей любовался ее гибким легким силуэтом, который носился по палате, что-то тихонько напевая.

— Слушай, подруга, мне любопытно, ты можешь иногда ходить? Или только