Сколько стоит шанс?

на нас и на тропинку под нашими ногами. Я снова посмотрела на него. Наверное, это и есть мой шанс.

— Яся, — ответила я со вздохом. — Ярослава.

— Красивое имя, — кивнул он. — У меня все проще — Шурик. Как в фильме, помнишь?

Я улыбнулась. Шурик...

И вдруг деревья перед нами расступились, и я раскрыла от удивления рот. Над нашими головами распростерлось темно-синее глубокое небо со сверкающими жемчужинками звезд. А в самом его центре, словно отмечая ось вращения, огромным бриллиантом сверкала полная луна.

Нет, звезды это не россыпь жемчуга, а луна не бриллиантовая — это брызги белого молока на темной скатерти и сверкающий в свете одинокой свечи белый налив. Это палитра небесного художника. Он подбирал краски, разбрызгивая вокруг все оттенки белого, а затем выбрал этот чудесный светящийся молочный и небрежно нарисовал луну. Я отчетливо вижу его сильные уверенные мазки на ее печальном лике.

— Красиво, правда? — ухмыльнулся откуда-то сверху Шурик. — Когда светят фонари, такой красоты не увидишь. Но идем скорее — магазин скоро закроется, а мне надо кое-что докупить, чтобы накормить мою гостью обещанным ужином.

Я кивнула, и мы быстрым шагом пересекли залитую звездно-лунным светом поляну, прошли по еще одной тенистой аллее и вышли из парка через покосившуюся кованую калитку.

Затем мы перебежали через дорогу, потому что светофор не работал, завернули в один переулок, потом в другой, потом вышли на стоянку небольшого супермаркета. Шурик оставил меня возле ящичков камеры хранения, скрылся в толпе на несколько секунд, а потом появился вновь с двумя огромными пакетами.

— Вот, теперь порядочек, — прокомментировал он.

Мы вышли из магазина, прошли по плохо освещенному двору, вошли в подъезд, где на удивление не воняло мочой и рвотой, поднялись на третий этаж. Шурик в темноте привычным жестом достал ключ, провернул его в замке и пропустил меня в темную прихожую.

— Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон, — голосом Ливанова со смехом проговорил он.

Я рассмеялась в ответ. Меня уже давно никто не веселил. Только Егор иногда бросался фразами из старых кинокомедий и советских мультиков. Жалко, что он остался в клубе. Этот здоровяк-балагур ему бы точно понравился.

Не зажигая света, он провел меня по коридору в кухню, освещенную полной луной, и стал выкладывать из пакетов продукты.

— Готовить ты тоже наощупь будешь? — спросила я с улыбкой.

— Прости, я совсем забыл, что у меня сегодня батя дома, — кажется, он смутился. — Это было действительно глупо... Извини...

— Перестань, Саша, — улыбнулась я. — Я все понимаю... Я пойду?

— Куда ты пойдешь? Ночь на дворе. Сиди уже, — он грустно вздохнул. — Я сейчас свечи зажгу. У нас и так лампочка перегорела, а новую вкрутить все забываем...

— Вот, значит, как живут одинокие мужчины в наше время, да? — тихо рассмеялась я. — Казалось бы, два мужика в доме, а лампочку вкрутить некому.

Он тоже тихо рассмеялся:

— Скорее, не для кого... Я работаю с утра до вечера, а батя в смене... Я когда домой прихожу, его либо нет, либо он спит. А