Вторжение? Часть 2

щенка, они уже едят мясо, но всё равно тыкаются в мои соски. Человеческим разумом понимаю, что этому телу далеко за десяток лет — соски удлинённые, как у деревенских сучек, пары зубов, в самом удобном для перемалывания мозговых костей месте, не хватает.

Охотилась, ссорилась с другими волками до кровавых побоищ. Они помнили, что я не простая волчица, а альфа-самка. Я являюсь матерью большинства здешних волков и волчиц. И самая крупная из дочерей всё чаще пытается забрать у меня лучшие куски мяса, кусается при стычках довольно ощутимо. И оскал у неё — настоящий, не игриво-заискивающий. Но стычки не ежедневны. Чаще мы мирно живём.

Нагуливая подкожные запасы, лежала и размышляла:

«Когда закончится действие галлюциногенов? Уже быстрее бы добиться ясности — умру я или очнусь в больнице?»

«Это не галлюцинации. Всё с тобой происходит в действительности! — пугая меня, начал объяснять разум. — При аварии, так сложилось, что кусочки твоего головного мозга, в которых главенствовала энергетика желания жить, существовать оказались аналогичны энергетике... споры гриба. И спора как раз находилась в стадии поиска влаги и органики. Всё твоё сознание переместилось в это семя. Теперь ты теоретически бессмертна. Тебе нужно только пожелать стать... хотя бы спорой, грибом или травинкой. Можно перевоплотиться в крольчиху».

Ни в кого из предложенных, я, здоровая волчица, перевоплощаться не хотела.

Додумать дальше мне не дал сигнал охоты — близко появились козы. А затем другие заботы — облава на мою стаю. Мои знания человеческих повадок уберегли большинство сородичей. Погибли трое старых волков, которые и были предназначены именно для такого случая — слабые отдают жизнь за безопасность более сильного поколения.

Туго пришлось зимой. Кролики выбирались из-под сугробов редко, козы быстро замечали нас, скрытых лишь ветками кустарников. И я, чувствуя голод и что-то приближающееся, повела стаю к овчарне. Человеческие знания, помогли мне сбить засов на воротах кошары.

В охотничьем азарте перерезали много овец. Затем, кто, как смог, потащили туши в лес, наелись до отвала.

Когда начали появляться проталины в снегу, в моей моче появились метки созревшей яйцеклетки. Акела, как я назвала вожака стаи, начал заигрывать со мной. Во мне проснулись две женские сущности — человеческая и волчья. И обе желали совокупления.

Акела, подчиняясь зову природы лизал вульву, я игриво покусывала его, скалилась. Но ласки его были всё темпераментней, всё продолжительней. Мне уже мешал хвост. Сдвигая его в стороны, стояла ожидая, когда вожак приступит.

И Акела запрыгнул передними лапами на мою спину.
Орган его начал тыкаться возле вульвы. Попал. Лезет не очень-то комфортно — сухая труба оказывается у меня, но слизь с его пениса, льётся, при фрикциях мажет стенки влагалища. Человеческой сущностью понимаю, что мне это приятно. Стараюсь повертеть крупом, плотнее поддаться к стволу.

Как только ствол вошёл полностью, в матке что-то выросло, заполнило весь объём. Я-женщина хочу, чтобы волк подёргался ещё, но Акела уже замер. Вспоминаю как это происходило у собак. Да, всё также.

«Это что, всё? Не позавидуешь волчицам и сучкам!». — делаю женский вывод.

Но ощущаю, что головка в