Сиреневый туман

увидеть, что он сумел сделать с этой дерзкой девчонкой, как смог распалить, развратить, расплавить в горячее масло...

Он отодвинул ее, сел на диван, глубоко откинувшись на спинку и расставив ноги с грубо торчащим вверх темным членом, повернул Анечку лицом к себе, раздвинул ее ноги, нажимая на талию. Уставшая Анютка уперлась руками в его плечи и стала медленно насаживаться, опускаясь бедрами все ниже. Он подставил окаменелый орган, направляя его рукой, любуясь тем, как искажается ее лицо по мере встречи нежных складок с гладкой, плавящейся темной страстью головкой, по мере грубого проникновения его распаленного друга в хлюпающие недра. Она опустилась всем весом до упора, откинула голову, со стоном закусила губу и мучительно подалась вперед мускулистыми бедрами, судорожно наваливаясь на него внезапно обмякшим горячим телом. Вот он и поймал на член эту маленькую упругую сучку! И только сейчас признался себе, как давно этого хотел. За окном сгущалась серая мгла...

... Весенняя серая мгла плескалась под ногами. Анечка приплюхала домой на автобусе. Последние две тренировки отменили, а мобильный отца был недоступен. Кажется, он сегодня собирался куда-то в область. Кинув рюкзак в прихожей, протопала в кроссовках на кухню. Ага. Опять в холодильнике какая-то капуста. Мать совсем помешалась на здоровом образе жизни. Пойти пошарить у родителей в тумбочке денег на хозяйство, купить колбасы с хлебом. Нюта взлетела по лестнице на второй этаж и замерла. Радио, что ли, забыли выключить? Сквозь громкую музыку из динамиков пробивались странные звуки: крики, взвизги, низкие стоны. Аня на цыпочках подошла к полуоткрытой двери и замерла,...словно замороженная. Широкая родительская кровать напоминала поле боя: скомканные простыни, разбросанные подушки, свалившееся на пол одеяло. И посреди всего этого кипенно-белого безобразия вздрагивали на весу гладкие, загорелые ноги Вики — их новой инструкторши по фитнесу. А ее обожаемый папочка, вцепившись в узкие щиколотки, самозабвенно и методично драл Вику в упругую задницу. Крупный отцовский член в резиновом костюме, словно поршень, грубо входил в до неприличия растянутую дыру. «Так вот, чем меня сделали» — эта мысль первой пришла в голову. Второй мыслью было «Как он постарел!» Скорее, это была даже не мысль, а невербальное чувство. Что-то вроде жалости, смешанной с брезгливостью и унижением. Отец давно уже не напоминал светловолосого, белозубого мальчика. Аня увидела во всей красе рыхлеющее тело, намечающийся живот, легкие залысины, печать озабоченности и недоверия на лице. Он трахал Вику как в последний раз, словно боясь чего-то не успеть в этой жизни. Вика, оскалившись, по-сучьи рычала, закинув голову. Её дрожащая, набухшая, половая щель была словно облита прозрачным сиропом, круглые ягодицы аппетитно плющились от шлепанья отцовских гениталий. Высокие груди с крупными, темными сосками подпрыгивали, распавшись по обеим сторонам от тела. Темный хвост волос разметался по подушке. Когти в вишневом маникюре терзали и комкали простыни. Никогда. Ничего. Отвратительней. Аня. Не видела.

Она резко и бесшумно развернулась, птицей слетела по лестнице, схватив в коридоре школьный рюкзак