познакомилась, когда была в Калифорнии, но не хотела много о нем говорить. Он тоже не видел ничего плохого в том, чтобы хранить секрет своей матери.
— Она попросила меня, это был ее секрет, и я хранил его. Так в чем дело?
Я пытался поговорить о его учебе и другом, но после нескольких неловких пауз сдался. Я был рад, что приложил усилия, чтобы поговорить с моими сыновьями, потому что это было правильное решение, но, очевидно, оно ничего не меняло.
• • •
Лиза хотела узнать, как дела, поэтому мы снова пошли обедать. На этот раз мы вызвали у команды свист. Я мог видеть, как уголки рта Лизы подергивались вверх, а мои уши покраснели. Она сказала, что уже видит, что мне стало лучше.
Казалось, на какое-то время все успокоилось. Я не имел никаких известий от Кевина или Оскара, но в этом не было ничего необычного. Аврил въехала к нам и никуда не собиралась уезжать в скором времени, если вообще собиралась. Карен то и дело стучалась в мою дверь и спрашивала, не хочу ли я присоединиться к ним за ужином. Я отвечал «нет», она вздыхала и спускалась вниз.
Полагаю, это было неизбежно, что я потратил слишком много времени, пытаясь понять, почему я так и не распознал, что Карен мне изменяет. Оглядываясь назад, я мог видеть признаки, особенно сразу после того как вернулся домой из Ирака. Более умный мужчина чем я, заметил бы их. Почему она была такой отдаленной, когда я больше всего нуждался в ней? С какой стати администратору здравоохранения штата Нью-Йорк требовалось ездить в Монреаль примерно раз в месяц? Я должен был признать, что она очень хорошо отводила мне глаза. Думаю — большая практика. Кроме того, я полностью ей доверял. Чем больше я думал об этом, тем глупее чувствовал себя. В сочетании с чувством предательства и покинутости, а также с тем, что мне сказали о том, каким замечательным парнем был мой заместитель, неудивительно, что я проводил много времени на работе...
Измена