Сестра охотника

можешь стать мной насовсем? — спросила она.

— А разве не могу? — вскинула брови Ло, но, заметив ужас в глазах Каи, добавила:

— Все я понимаю, подруженька. Мне бы хоть раз ощутить, что такое быть с мужчиной. Страсть как любопытно. А потом хоть трава не расти. Не всегда, но до следующего праздника уж точно.

Кая прижалась к ней в слезах благодарности.

— Ты правда сделаешь это для меня? Ох, ты слишком добра, Ло!

— Ну... не только для тебя, — ухмыльнулась та, — шаманки говорят, нет большей радости, чем вставлять мужское копье в жаждущую и мокрую щель.

К празднику Мокрочрев племя готовилось загодя. Не каждый день полсотни девиц становилось женщинами. Цимпане чтили богов и духов. Верили: богиня плодородия Камахани стала женщиной с Безликим богом и породила первых людей. А потому девицы, впервые познающие мужчин, не должны видеть их лиц до момента сопряжения тел.

По древней традиции в центре Круглого луга разжигали большой костер. У высоких резных тотемов Камахани и Безликого бога спиралью выставляли пять десятков маленьких шалашей для каждой девицы. Те заходили внутрь и ждали. Два десятка отобранных мужчин — их в племени было гораздо меньше, чем женщин — приходили на луг. Каждый мог выбрать шалаш. Не глядя сквозь ветви, просунуть руку внутрь и нащупать девичье лоно. А затем делать пальцами так, чтоб оно дало сок.

Если мужчине удавалось заставить деву потечь, он был обязан войти в шалаш и взять ее. Не сделать этого означало навлечь на себя гнев богов. Если же цветок девушки оставался сухим — мужчине полагалось дать испытать удачу другому, а самому отправиться к следующему шалашу. Искусству ласк мужчин с отрочества учили шаманки. Заставляли в нем преуспеть наравне с умением стрелять из лука или возделывать рис. Ведь если лоно не даст сок, оно не пустит в себя мужской стержень. А значит не примет семя и не народит новых людей. Это для племени — смерть.

Проливать семя мимо тела строжайше запрещалось. Сделавший так, отрицал ценность подаренный богами жизни, и вскоре мог ее лишиться. Залив одну деву, мужчине полагалось либо продолжить свой путь между шалашами, либо с честью отправиться пить брагу и отдыхать. К рассвету вся полусотня девиц была покрыта. Правда, к утру после церемонии всегда оставалось две-три нетронутых. Таких почитали избранными богами и отдавали на обучение жрицам. Покрывать их отныне никому не было разрешено.

Со дня потери девичества женщины племени навсегда меняли серые одежды на цветные. Каждая отныне была обязана раскрываться перед любым возжелавшим того мужчиной из цимпан. Отдаваться ему, если тот сумел ее увлажнить. Право отказа было лишь у тех, кто уже родил четверых живых и здоровых детей. Женщинам приходить к мужчинам самостоятельно не дозволялось, кроме специально оговоренных старейшинами исключений. Таким образом каждый в племени был со многими. Лишь только кровным родичам было запрещено соединять тела. Считали, это могло породить увечных, разделенных с богами детей.

Крайне редко, а все же эти правила нарушались. Куда более