Самое важное

язык был распухший и еле ворочался. — Что я...

— Нажрался в дюпелину и вел себя как животное, — сообщила Валера.

— Господи, — простонал Горыныч. — Я же... я же не...

Девушка засмеялась. С сережками она уже покончила, подхватила с пола упавшую туфлю и надела её, придержав за каблук.

— Расслабься. Даже по пьяни ты ведешь себя, как выпускник семинарии. Завалился ко мне, отчитал за враньё и сказал, что у меня губы как розы.

Горыныч закрыл лицо руками.

— Прости, я...

— ... был бухой, — Валера кивнула и набросила на плечи короткий жакет. — В следующий раз вышвырну к хуям, а не оставлю спать на диване.

— Понял, — Горыныч обреченно кивнул. — Заметано.

— А теперь выметайся, я тороплюсь.

В лабораториях в это время было пустынно, но Горыныч решил, что лучше принять душ и выпить кофе прямо тут, чем тащиться к себе. В одном из «аквариумов» тестировали нового соискателя, и Горыныч задержался, прилипнув лбом к прохладному стеклу. Тестирование напоминало фильм ужасов — биопринтер еще не закончил работу, а если нервные окончания окажутся дефектными, то заканчивать и не будет. У человека на лабораторном столе отсутствовала передняя сторона черепа — мозг был открыт, а глазные яблоки бессмысленно пялились вперед. Руки от локтей и ноги ниже коленей выглядели, как мечта маньяка — распечатанные наполовину, наполненные сосудами и нервными окончаниями, они еще не были укрыты мышцами и кожей. В глубине виднелась белая поверхность костей. Единственное, что было распечатано полностью — область тестирования. Причандалы у соискателя уже были, а черепушка — еще нет.

— Есть отклик.

— Подключаем аппаратуру.

— Поднимаем уровень окситоцина...

Верхом на испытуемом сидела Таша — совершенно голая, с собранными под шапочку волосами и фарфоровой кожей, до скрипа отмытой дезинфицирующим средством. Ни одна волосина, ни единый микроб с её тела не должны были нарушить стерильный покой лаборатории.

— Проводимость в норме.

— Нервные волокна распечатаны без дефектов...

Выходя из «аквариума», Таша коротко взглянула на Горыныча и потуже запахнула халат.

— Ты мне врешь, — сказал Горыныч.

Таша опустила глаза и молча проскользнула мимо него в комнату для переодевания.

Терпение выглядит, как волос. Очень долго тянется, пружинит в руках, а потом лопнет, словно его и не было.

Терпение Горыныча лопнуло, когда ему во сне вместо девушки, которую он пытался вспомнить, в сотый раз явилась Валера. Улыбнулась своими матовыми, накрашенными персиковой помадой губами, склонила голову и написала на его ладони набор цифр. А потом начала выводить букву «Л» с характерной завитушкой.

Перо царапало кожу, и ощущение было таким реалистичным, что Горыныч, проснувшись, тут же уставился на ладонь.

Надписи не было. Зато были чужие голоса и свет, играющий между стеклянными перегородками. Горыныч встал, кое-как натянул штаны и вышел в гостиную.

— И она такая: упс! А я думала, ты не придешь! А я такой...

— Серьезно? — спросил Горыныч. — В моей квартире? Михай, ну-ка верни мне гостевую карту.

Их было пятеро или шестеро — все «свои», все с коктейлями, расслабленные и смеющиеся. Таша и Диана, Толик и Толик, девушка с грудью, едва втиснутой в облегающее 

---

---

Вернуться назад