Кастинг для грудастой

запричитала Юленька. — Вы растлили мои девственные груди, но вам ничего не сделать со вскормившей весь христианский мир единой грудью римской папской католической...

— Юль, — серьёзно сказал Георгич, — что-то ты не то несёшь. Какая у римского папы единственная грудь? Хуй что ли? И им он весь христианский мир вскормил? Не, с такими диалогами нас политкорректный запад не примет.

— Блин, мальчики! Мне что по-вашему, легко в роли оставаться, когда вы всякую похабень про меня несёте?

Георгич заржал, я же возразил:

— А вы, Юленька, что, думаете, когда гунны монашек насиловали, они о чём-то другом разговаривали?

— Еби давай!

— Всем сестрам по серьгам, — восхитился Георгич, наяривая Юленьку снизу. — Кстати, Серёга, а она кое о чём напомнила. И как только ты мог забыть?..

— Ты насчёт в сиськи поебаться? Я не забыл, я на сладкое берегу.

— Время десерта!

Мы разложили Юленьку на диване. Лениво поглядывая на нас, она одной рукой теребила сосок, другой копошилась в пиздёшке.

— Слушай, — жарко шепнул мне Георгич, — а давай её вдвоём в сиськи пялить!

— Давай, — согласился я и подошёл со стороны головы.

— Стоять! Тебе она сегодня уже очко вылизывала. Моя очередь!

— Справедливо.

Георгич тут же оседлал Юленьке лицо и начал тереться о пухлые губы своим волосатым задом, сам же, урча, вцепился в сиськи и принялся их жамкать. Я сел девушке на живот, порадовавшись его мягкости, и на правах ценителя властно отобрал титьки у Георгича. Прищурившись, покачал их в ладонях и смачно плюнул в ложбинку. Георгич обрадовался и тоже плюнул. Я снова плюнул, на правую грудь. Геогрич — на левую. Слюна, поблёскивая, потекла по гладким холмам. Через полминуты из-под жопы Георгича раздался невнятный голосок:

— Ребята, а вы не увлеклись там?

— Лиже глубже, — проворчал Георгич, — что-то я нихуя твоего языка не ощущаю.

Но плеваться прекратил и выложил елду в ложбинку, свел руками груди, обнял ими член и скрыл его от мира. Свободных сисек поверх его рук оставалось ещё очень много, примерно ...столько же, сколько я трахаю обычно. Я положил свой член сверху и сомкнул груди над ним. Счастливо пыхтя, мы принялись месить сиськи в четыре руки, чтобы они обволакивали и гладили наши члены. Потом, переглянувшись, принялись долбить их, как детская игрушка, в которой мужик и медведь по очереди бьют молотками наковальню. Божественные ощущения. Член словно в космосе, наполненном нежностью, и где-то, далеко и близко, почти бессистемно смещаются мягкие массы, гравитационные поля, квитессенция ласки и любви. Я почти не ощущал члена Георгича, ходившего где-то в глубине. Сдавив груди, я принялся водить ими по члену в разные стороны, делая наслаждение ещё более изысканным.

— Скажите лучше, как вы эту сцену для софт-версии снимите, — глухо раздалось из-под Георгича.

— Не отвлекайся!

— Элементарно, Юленька. Жопа Георгича полностью скрывает ваше личико...

— А сиськи у тебя такие большие, что наши хуи даже не выглядывают!

— Мы даже монтировать ничего не будем, просто дадим облёт камерой. Все всё поймут, но никто