У секса свои законы

и, нащупав промежностью самый кончик кожаного седла, раскачиваясь из стороны в сторону, начала тереться чувственной точкой клитора о твёрдый «фаллос» велосипеда, постепенно опускаясь на него всё плотнее...

«Вот тебе и пример женского поведения в одиночестве... «— закусив нижнюю губу, на самом верху дороги выдохнула она, и — достигла оргазма!!! ..

После пятиминутной передышки, проверила — защитила ли прокладка от её выделения спортивные брюки и покатила к дому...

— Всё! Сегодня, этот говнюк Большаков, меня не побеспокоит, — уверила себя Бестужева, затаскивая веломашину в подъезд. — Хоть бы кто помог... Всё-таки — второй этаж...

Она сердито толкала велосипед по уступам ступеней.

— Столько силы забрала железяка чёртова!... — и тепло покосилась на кончик велосипедного сиденья...

...

Вечером Поляков на несколько часов приехал с полигона, чтобы переночевать с женой, помыться, и поменять бельё на свежевыстиранное.

Нина Георгиевна, уложив детей, уже укладывалась в постель.

Услышав приезд мужа, она накинула халатик, и пошла, кормить кормильца, (пардон за тавтологию).

Наложила в тарелки: макароны, котлет, салат из свежей капусты, соления. К соленьям — водочку. К чаю поставила хрустальную вазочку с вишнёвым вареньем и оладьи (хорошо, что испекла накануне). Присела, наблюдая, с каким аппетитом муж поглощает это изобилие калорий. Себе подобной вольности она позволить не могла. Фигура для балерины в приоритете!

Поляков уничтожал домашние блюда и поглядывал на сидевшую напротив жену. Он придумывал, как сказать супруге (зная, с каким рвением она готовится к предстоящему спектаклю), что несколько часов назад её Большакова усадили в полковой «уазик» и отправили на армейский полигон художничать.

— Соскучилась?... — начал он издалека.

— А как ты думаешь, если мужа не было дома целых пять дней? — вопросом на вопрос, ответила Нина Георгиевна.

— Ну, не сердись. Сегодня наверстаем... Как дети? Здоровы?

— Позавчера покашливали... Сегодня, вроде бы, всё хорошо.

Поляков посмотрел в сторону детских кроваток. На его опрятном лице отразилась забота.

— Надолго приехал? — спросила жена.

— Завтра, чуть свет, снова еду... Маршал прибывает. Мы ждали его к началу мая, но в генштабе, стахановцы сраные, подсуетились раньше... Представляешь, адъютант маршала заставляет переделывать всю наглядную агитацию, вывески, указатели и прочую хрень, из-за того, что Гречко, видите ли, не любит сочетание красок жёлтого с чёрным!

— Я тоже такое не люблю, — сказала Бестужева, и подозрительно глянула на мужа. — Ты, про наглядную агитацию, к чему?

— Так, к слову пришлось... — быстро ответил Поляков, справедливо понимая, что нужная атмосфера для признания ещё не готова. — Спасибо за еду! Всё было очень вкусно. Пойдём, милая, спать. Я так по тебе соскучился!..

...

В постели Поляков был не так хорош, как внешне. Но сегодня он старался во всю мочь! Вертел податливое тело жены и так и сяк. То сверху полежит. То со спины пристроится. То сбоку (нравилась ему поза, когда одна нога у жены вытянута, а другая согнута в колене). Поднимает Поляков согнутую ножку и под ляжкой в промежность тычет...

Наконец разошёлся. «По-офицерски» запрокинул обе ноги балерины себе на плечи и — наяривает сверху... Не глубоко, но часто. Только для полного успеха